протянул Мельяр. – Значит, вспомнили. Я ж говорил, что наедине лучше получится… Был, конечно. И в пещере был.
– Внутри?
– Да полно! Теперь-то вы, надеюсь, и это вспомните.
Комиссар не знал, что он мог еще вспомнить. Мельяр вздохнул.
– Ладно, всему свое время. После того, как я убил Понселя, мы с Дорнье менялись каждые несколько часов. В пещере хоть глаза выколи, суперпозиция была еще велика, и там нас было довольно много. Думаю, не меньше десятка… Не вспомнили?
Комиссар не знал, что еще он мог вспомнить. Мельяр вздохнул. Время, казалось, вернулось вспять на несколько секунд и продолжило бег, оставив в памяти обрывок настоящего.
– Все, – решительно сказал Мельяр. – Вспомните или нет, ничем не могу помочь. Что будет, то и будет.
Дидро неожиданно подумал, что в колледже Марк был лучшим по философии. Он объяснял мир словами и говорил, что мир лучше всего объяснять мыслями. Слова искажают смысл, а уравнения (о да, математика – язык Вселенной!) искажают смысл еще сильнее. Слова упрощают мысли, а математика упрощает слова, и потому…
– И потому, – услышал Дидро голос Мельяра, – добро и зло – такие же физические параметры, как тепло и холод. Электрон взаимодействует с протоном и после «удара» движется по множеству траекторий, которые получаются из решения уравнения Шредингера. Разумеется, все эти траектории существуют реально и одновременно, это называется суперпозицией. В суперпозиции находятся электрон с протоном, атомы, куда входят электрон с протоном, молекулы, состоящие из атомов, тела, состоящие из молекул, неживые и живые, и мы с вами в абсолютно всех возможных состояниях. В абсолютно всех, комиссар! В суперпозиции мы совершаем все поступки, какие соответствуют решениям шредингеровских уравнений. А решения эти зависят, в конечном счете, от того, куда и с какой скоростью полетел электрон после столкновения с протоном, и как отреагировал атом и что стало с молекулой… с триллионами молекул, каждая из которых находится в суперпозиции с огромным, но счетным, количеством атомов и частиц… Ну да, у физиков нет никакой возможности такие уравнения не то что решить, но и составить. Может, никогда такой возможности и не будет, но в природе все это существует, и все это неразделимо, и что бы физики ни говорили об усреднениях, уничтожающих квантовые эффекты, на самом деле, пока мироздание находится в состоянии суперпозиции, все эффекты существуют реально и одновременно. От того, куда полетит электрон, зависит – через множество этапов, множество взаимодействий – будете вы на завтрак есть яичницу с беконом или предпочтете круассан. Конечно, вы решаете сами, и, конечно, это решение в конечном счете определяется движением электрона… когда-то и где-то.
– Эффект бабочки, – пробормотал Дидро. Не то чтобы он начал что-то понимать в абракадабре, которую с энтузиазмом произносил Мельяр, но память подсказывала ему ассоциации независимо от желания и понимания.
Мельяр запнулся.
– Э-э… – протянул он. – Пожалуй. Эффект бабочки, да. Только в гораздо более глубоком физическом смысле. Вы выбираете, как поступить. Вы выбираете – сделать доброе дело или совершить зло.
– Не так все просто, – возразил Дидро, ощутив вдруг симпатию к этому человеку, недавно не вызывавшему никаких иных эмоций, кроме раздражения. И разговор стал интересен. О добре и зле Дидро много думал по долгу службы, и выводы представлялись неутешительными.
– Не просто, – немедленно согласился Мельяр.
– Я повидал немало убийц, со многими долго беседовал не только на допросах, но приватно. Хотел понять. И знаете, что я вам скажу? – оживился Дидро и даже дотронулся до плеча Мельяра, но тут же отдернул руку: плечо показалось ему неживым, как плечо статуи Командора. – Убийцы часто воображают, что убивают во имя добра. Воины света, да. А зло – это мы: полиция, суд, государство. Один… Дефуа его звали, негодяй, каких свет не видывал, он изнасиловал и убил падчерицу и не раскаивался. Я много говорил с ним до суда и после, когда он сидел в одиночке и ждал казни. Его, впрочем, не казнили, заменили на пожизненное. Он уверенно говорил: «Я очищаю землю от скверны». Так и говорил, да. «Эта девица была воплощением порока, дьяволом во плоти, и многим мужчинам пришлось бы худо, если бы…» Ну, вы представляете.
– Угу, – кивнул Мельяр и не пожелал слушать дальше. То, о чем говорил Дидро, он знал и сам, очень хорошо знал, даже слишком хорошо.
– Я о том и говорю, – продолжал Мельяр. – Добро симметрично злу, как электрон симметричен позитрону.
– Нет! – воскликнул Дидро, почувствовал жжение в груди и тише, жалея себя, повторил. – Нет. Не может убийство быть добром. У Дефуа просто разум помутился. Убийство даром для психики не проходит, будь человек даже последним негодяем.
Мельяр хмыкнул.
– Электрон может вылететь из атома в одном направлении, может – в другом или в третьем. Множество электронов… Множество миров… И все они – вся Вселенная! – находятся в состоянии суперпозиции. Существуют все варианты, все! Вместе. Одновременно. Существует мир, в котором явился Христос и спас людей, недостойных спасения. Существует – в той же суперпозиции – мир, где Христос возвестил в Нагорной проповеди, что люди должны ненавидеть друг друга, ибо в ненависти – развитие, а в любви – застой. А до него был Моисей с заповедями о том, что соперника нужно убить, что ложь необходима, а правда ведет к поражению и гибели.
– Нет! – вскричал Дидро, не обращая уже внимания на то, как в груди колотится и грозит вырваться наружу сердце. – Не может быть такого мира ни в какой суперпозиции! Он погибнет, потому что все перебьют друг друга!
– Ха! – Мельяр посмотрел на Дидро с сожалением. – Вы ошибаетесь. Во-первых, в суперпозиции такие миры есть. Их много, столько же, сколько миров, спасенных Христом. Во-вторых, ненависть – не меньший источник прогресса, чем любовь, это говорю вам я. Я живу… жил в таком мире. Я – тот же Дорнье, тот же Понсель, но в моей части суперпозиции электрон где-то когда-то полетел в другом направлении… фигурально выражаясь, конечно. Люди убивали друг друга во все времена. Можно подумать, что после Христа в вашем мире стали убивать меньше. Ха! В моем мире Христос – да, его тоже звали Христом – сказал: «Люди, убивайте во имя Господа и очистите землю от скверны. Если изменила жена – убей ее. Если предал друг – убей. Оставшиеся спасутся и
