— Но у тебя есть сила, ты можешь…
— Я стала почти как вы. Смена дней будет воздействовать на меня. Но уехать отсюда насовсем — значит прекратите существование.
— Ты хочешь сказать, что отдала бы все, чтобы стать человеком?
— Нет ничего важнее с твоего прикосновения.
— Но ты состаришься, как все люди. В конце концов ты умрешь.
— Радости этого часа мне достаточно. Я рада.
— Я не могу улететь и оставить тебя здесь, — сказал Кочрейн. Ты спасла мне жизнь. Ты заботилась обо мне и любила меня. Я никогда раньше этого не понимал, но сейчас понимаю.
— Ты должен быть свободным, Зефрам Кочрейн.
Кирк сказал мягко:
— “Галилей” ожидает вас, мистер Кочрейн.
— Но если я увезу ее отсюда, она умрет. Если я уеду отсюда — она, человек — умрет от одиночества. И это еще не все… Я люблю ее. Это удивительно?
— Для человеческого существа — нет, — сказал Спок. — В конце концов, вы невероятно иррациональны.
Кочрейн обнял новую Нэнси Хедфорд.
— Я не могу оставить ее здесь. И это неплохое место. Я привык к нему.
— Подумайте, мистер Кочрейн, — сказал Кирк. — Там целая галактика, готовая прославить вас.
— Мне достаточно, что она любит меня.
— Но вы состаритесь, вы оба, — сказал Спок. — Больше не будет бессмертия. Вы состаритесь здесь и в конце концов умрете.
— Это происходит с каждым мужчиной и с каждой женщиной, но после долгого пребывания вместе складывается впечатление, что это одна из самых стоящих вещей в человеческой жизни. До тех пор, пока вы вместе.
— Вы уверены? — спросил Кирк.
— Здесь много воды. Климат хорош для выращивания растений. Я могу даже попытаться вырастить фиговое дерево. Каждый человек имеет право на это, не так ли? — Он помолчал, затем твердо сказал. — Я делаю это не из признательности, капитан. Теперь, когда я вижу ее, могу прикоснуться к ней, я знаю, что люблю ее. У нас впереди много лет, и это будут счастливые годы.
— Мистер Кочрейн, возможно, вы правы, возможно, нет. Но я желаю вам всего самого лучшего. Мистер Спок, Боунс, идемте.
Когда они повернулись, Кочрейн сказал:
— Капитан…
— Да?
— Не говорите им ничего о Кочрейне. Пусть все будет, как было.
Кирк улыбнулся.
— Ни слова, мистер Кочрейн.
Когда они уже залезали в аппарат, Спок сказал:
— У меня есть интересный вопрос, капитан. Не освятили ли вы акт многоженства? В конце концов, Компаньон и комиссар Хедфорд теперь одно тело?
— Теперь вы проявили узость мышления, мистер Спок, — сказал Мак-Кой. — Многоженство не везде запрещено. Кроме того, Нэнси Хедфорд была практически мертва. Только Компаньон помогает ей жить. Если она оставит Нэнси, та не проживет и десяти минут. Фактически я намереваюсь подать рапорт о ее гибели, как только мы попадем на “Энтерпрайз”.
— Кроме того, — подхватил Кирк, — любовь — это та единственная вещь, к которой стремились и Нэнси, и Компаньон. Теперь они ее имеют.
— Да, но не вечность, — сказал Мак-Кой. — Только жизнь.
— Да, но этого достаточно, Боунс. Для людей.
— Это некорректное замечание, Джим. — Когда брови Спока поползли вверх, Мак-Кой добавил: — Однако это правда.
Кирк улыбнулся и поднял коммуникатор.
— Кирк вызывает “Энтерпрайз”.
Коммуникатор слабо ответил:
— Капитан! Это Скотти. С вами все в порядке?
— Абсолютно. Вы можете нас запеленговать?
— Производим вычисления. Готово.
— Очень хорошо. Я продолжу передачу. Займите стандартную орбиту по прибытии. Мы пересядем — переместимся на челнок.
— Но что случилось, капитан?
— В конце концов, ничего особенного, — сказал Кирк. — Просто произошла самая старая история в мире.
Когда отряд с “Энтерпрайза” материализовался на Гамма Гидры Четыре, Роберта Джонсона нигде не было видно. Фактически никого не было видно, и место их прибытия, которое напоминало поле в Канзасе в середине августа, было сверхъестественно жутко молчаливым.
Светило очень яркое солнце, всюду была видна разнообразная зелень, ощущалось даже трепетание горячих волн над соседним лугом. Но все звуки жизни отсутствовали: ни насекомых, ни животных, ни людей. Все говорило о том, что это был именно район штаба экспедиции Джонсона. Неподалеку они увидели готовые домики.
Спок, как заметил Кирк, также выглядел озабоченным. Мак-Кой сказал:
— Возможно, они нас не ждали.
Спок покачал головой.
— Наше прибытие было им известно заранее, доктор. Ежегодная проверка каждой научной экспедиции — это обычная процедура.
— Кроме того, я разговаривал из гиперпространства с руководителем экспедиции, Робертом Джонсоном, не больше часа тому назад, — сказал Кирк.
— Джим, что-нибудь было не так?
— Да нет, но в то же время что-то было не так. Я не могу сейчас точно определить этого, но разговор был странный, словно его было трудно поддерживать тем, кто был обеспокоен чем-то другим. — Кирк указал на ближайшее здание:
— Мистер Чехов, обследуйте это место. Мистер Спок и я обследуем вон то. Мак-Кой, Скотти, лейтенант Гэлуэй, осмотритесь вокруг, попробуйте что-нибудь найти.
Отряд разделился. Арлен Гэлуэй выглядит немного испуганной, подумал Кирк. Что же, это был ее первый полет за пределы солнечной системы, она закалится со временем. И обстоятельства были несколько странными.
Кирк и Спок собирались войти в “свое” здание, когда раздался крик. Повернувшись, Кирк увидел Чехова, выбегавшего на открытое пространство, дико озирающегося.
— Капитан! Капитан! — голос Чехова был выше на целую октаву. Кирк бросился к нему.
— Что случилось?
— Капитан! Там внутри!
— Держите себя в руках, Чехов! Что случилось?
— Человек, сэр! Внутри! — казалось, Чехов несколько успокоился. — Мертвый человек.
— Хорошо, мы проверим. Но почему такая паника? Вы и раньше видели мертвых людей.
— Я знаю, — сказал Чехов слегка пристыженно. — Но этот, сэр… несколько странный и, честно говоря, он поразил меня.
— Правильнее сказать, напугал. Ладно, Боунс, Спок, давайте посмотрим. — Кирк вытащил свой фазер.
Внутри здания было довольно темно, и Кирк, вошедший с яркого солнца, с трудом привык к свету внутри. Сначала здание показалось ему совершенно пустым, затем в конце комнаты он увидел низкое сооружение. И осторожно приблизился к нему.
Затем он внезапно понял, что так напугало Чехова. Предмет был грубо сколоченным деревянным гробом, катафалком которому служили козлы.
