— Я рада вам, мой рыцарь. Но вы ведь в самом деле утомились в дороге. Я это вижу по вашим глазам. Идемте в замок, — и, взяв гостя за руку, мягко увлекла его за собой.
Казалось, она избегает оставаться с ним в саду, избегает объяснения, неизбежного здесь, на столь памятном месте. Что за этим скрывается? Обычная девичья робость? Как бы там ни было, Эжен облегченно вздохнул, радуясь внезапной отсрочке.
«Он, кажется, робеет, — думала между тем Элиана, украдкой поглядывая на своего смущенного спутника. — Он знал, что девочка выросла, но не мог представить себе, пока не увидел. Почему он приехал? Чтобы сдержать слово, данное когда-то ребенку? Но ведь то была шутка, розыгрыш, о котором не стоило вспоминать… И все-таки он здесь. Быть может, как раз потому, что я уже не дитя? И то, что казалось шуткой, выглядит совсем иначе, когда пришло мое время… Или все это было всерьез — с начала и до конца? Только ни он, ни я не отдавали себе отчета…»
Но теперь-то она отдавала себе отчет, проверяя заново детские впечатления. И отмечала придирчиво, что Эжен в самом деле красив, и не зря говорят, будто он любой женщине может вскружить голову. Кому, как ни ей, было об этом знать? Она первая влюбилась в него, еще не догадываясь, что такое любовь, но повинуясь безошибочному инстинкту. И добилась того, чем не может похвастать ни одна из ее соперниц: без труда, без малейших усилий стала его невестой.
А Эжен? Он вернулся, как обещал, — через пять лет, но прежде старался убедить себя в том, что лишь выполняет клятву. И чем сильнее старался, тем меньше верил, испытывая досаду и смятение, но уже понимая, что это сильнее его…
* * *
Они поднялись по знакомой лестнице и вместе вошли в обеденную залу. Стол уже был накрыт, и Бернар как раз собирался послать слугу пригласить гостя к обеду. Сели напротив, стараясь не поднимать глаз, но нет-нет, да посматривали друг на друга, чтобы тотчас смущенно отвести взгляд. Ели молча, не расположенные к светской беседе. Сосредоточенно ковырялись каждый в своей тарелке. А Бернар, с интересом наблюдавший за ними, улыбался в усы.
Но вот окончена трапеза. Все встали из-за стола. Поручив гостя заботам принцессы, Бернар удалился к себе. Снова они вдвоем. Тянуть дальше нет смысла. Сейчас они войдут в покои и там, наконец, объяснятся…
«Какой длинный, гулкий коридор… Когда же он кончится?! Пришли… Теперь пора…»
Он не сразу решился нарушить молчание — не мог подобрать слов. А когда все же выдавил их из себя, получилось неуверенно-смущенное:
— Элиана… Я должен сказать… Я прошу вас… — и умолк, окончательно растерявшись. Никогда не изменявшее ему красноречие оставило короля.
И тогда, без тени волнения, сдержанно и спокойно, начала свою речь Элиана:
— Хорошо… К чему притворяться? Мы оба знаем, зачем вы вернулись. Вы считаете себя связанным одним обязательством. Но слово, данное вами ребенку, теряет свою силу — потому что ребенка больше нет. Возьмите, — она медленно раскрыла ладонь, протянула ему кольцо. — Вы свободны.
Он вздрогнул, глядя на перстень, как на змею. Наконец-то к нему вернулся дар речи!
— Значит ли это, что вы отказываете мне? Что вы не любите меня больше? — спросил хрипло, чувствуя, как голос отказывается повиноваться.
— А разве я говорила, что люблю вас? — с холодным удивлением вскинула она брови. — Когда это было? Скажите…
— Пять лет назад, — отозвался он — тихо, почти обреченно.
Словно облако скользнуло по лицу девушки, лед растаял в глазах.
— Тогда мы были детьми, — сказала печально, словно жалея о чем-то.
— Только вы, моя принцесса, — мягко поправил Эжен.
— Вы тоже, мой рыцарь, — серьезно возразила она. — За эти годы вы сильно изменились.
— И, конечно, не в лучшую сторону, — с горькой улыбкой заметил король и продолжал, не глядя в ее милое, чужое лицо: — Вы ждали того Эжена, каким я когда-то был. Я другой. Простите. Пожалуй, мне лучше уйти…
Он помедлил секунду, потом повернулся к двери, но пальцы Элианы мягко коснулись его руки.
— Останьтесь, — голос ее дрогнул. — Я придумала вас… Но вы-то сами, кого хотели увидеть вы?
— Мою принцессу… Ту, какой она станет, — подумав, ответил он, и что-то от прежнего наивного мальчика почудилось в нем Элиане.
— Вы свободны, — снова повторила она, глядя ему в глаза странно-пристальным взглядом. — И можете уехать. Или… начать все сначала, — добавила, то ли дразня, то ли желая утешить.
Но Эжен, уже не ждавший чуда, понял, что ему подарили надежду.
* * *
Он не взял перстня и не вернул ей медальон. Вышел, задумчивый, — оставив принцессу одну. И когда шаги короля смолкли в конце коридора, она прошептала, глотая слезы:
— Боже! Что делаю я? Зачем?! Он же уедет! Он гордый… Он не привык, когда его отвергают… Я думала, что простила ему все, простила измены… Но не хочу достаться так легко! И не знаю, что теперь будет…
А Эжен с удрученным видом прошел в прежние свои покои, где уже ждал его молочный брат, не скрывая мрачного любопытства.
— Ну, кто был прав? Она над тобой посмеялась? — спросил холодно, наблюдая за лицом государя — бледным и опечаленным.
— Нет, — король будто не заметил его сдержанного злорадства. — Но дала понять, кто кого осчастливит. Она действительно повзрослела. И стала красавицей… Сколько вельмож увиваются вокруг нее!
— Ты ревнуешь? — удивился Робер.
— Не знаю, — ответ прозвучал не сразу. — Мне показалось, что сердце ее не свободно и я напрасно приехал сюда.
— Я же говорил! — граф не был бы собой, когда бы не ухватился за эти слова. — Нужно вернуться!
— Поздно, — выдохнул Эжен. — Я не уеду, пока не добьюсь ответа.
— В тебе взыграла оскорбленная гордость, — зевнув, равнодушно заметил Робер.
Но король снова, в который раз, пропустил его дерзость мимо ушей.
— Быть может, — ответил тихо, словно про себя. — Но дело не в этом. Я теперь знаю, почему проиграл битву. Я уже тогда был в плену. Это она заронила в душе сомнение, стоило мне увидеть ее. А не веря в свою правоту, я утратил веру в победу… А потом, в этом замке, не королевским пленником стал, но ее, Элианы. Не по воле Бернара не мог вернуться домой, но пока она не отпустит. Ее позволения ждал я в последнее утро, хотя ворота были открыты и конь стоял под седлом… Все эти пять лет я был связан глупейшей клятвой! А сегодня она освободила меня от нее. И поэтому я остаюсь…
— Ты сумасшедший! — прошептал граф, и его потрясение словами Эжена было искренним.
— Пожалуй, ты прав, — грустно улыбнулся король. — Я все еще пленник здесь. И это от меня не зависит…
