— Ну и как? Побывал ты на его могиле?
— Не успел… — буркнул он после некоторой паузы.
— И это все? Ты бы принял такой ответ?
Тишина. Из узла кабины послышался чей-то тяжелый вздох.
— Согласен, — произнес через какое-то время Може, тот, что сидел ближе ко мне. — Вы представляете здесь базу. И даже, — он развел руками, — землю. Решайте. Нам останется просто вас выслушать.
— Не о том речь, — Сеннисон поспешил сгладить впечатление. — Решать будем мы все. Впрочем, пока не стоит об этом, — тут же поправился он, словно и сам в конце концов почувствовал фальшь в том, что сказал. — Жиль прав в одном, — продолжал он, — мы обязаны знать. Знать, — повторил он с нажимом. — Все. И безразлично, что потом будет. Но цель эту мы можем достичь только совместно. Думаю, что нет необходимости еще больше затягивать это дело…
— А раз так, — подхватил я, — то повторяю вопрос. Кто прилетел с Земли?
На этот раз никто не стал возражать.
— Я, например, — отозвался Муспарт.
Второй или третий, в любом случае, один из тех, что до сих пор молчали.
— Я тоже, — сказал кто-то справа.
— И я.
— Любой из нас, — прозвучал серьезный голос Може. — Не понимаете? Вы в самом деле не понимаете? Или вам удобнее не понимать?
Жаль, что я не повстречался с этим парнем при других обстоятельствах. Кто знает, может, тогда я предпочел беседовать бы с ним, а не с автоматами?
— Это все бесполезно, Жиль, — произнес Реусс примиряющим тоном. — Ты сам сказал, что мы проторчали там несколько месяцев. О чем, как ты думаешь, мы разговаривали? Особенно, когда у каждого из нас уже имелось по нескольку… изданий?
Он поднялся и подошел ко мне. Наклонился, словно хотел набраться уверенности, что это воистину мое лицо, и именно на него он смотрит, после чего выпрямился и сделал несколько шагов, выбираясь в центр кабины.
— Каждый из нас является самим собой. Это — одна-единственная правда, до которой мы сумели додуматься. Мы перебрали в разговорах все наше прошлое, от родителей, до потерянных игрушек. Прозондировали друг друга насчет мельчайших деталей всей нашей жизни. Постоянно надеясь, что поймаем другого на неточности, ошибке, которая позволит тебе самому сохранить иллюзию неповторимости, своей человеческой индивидуальности. Что таким образом мы демаскируем своих двойников в качестве враждебных, искусственных созданий, лишь внешне похожих на нас самих, и таким подобием маскирующих намерения их создателей. Несколько месяцев, говорите вы. А можете вы себе представить, что это такое — несколько месяцев? Там? Вы думаете, что если бы можно было что-либо выяснить, выяснить что-либо такое про каждого из нас при помощи разговоров, то мы стали бы для этого дожидаться вас?
— Он прав, — сказал Гускин.
Правды бывают разные. Мы оказались перед классическим, я бы сказал, примером, подтверждающим эту правду.
— Прав, — процедил я сквозь зубы. — При условии, что мы ему поверим. Не знаю, как вас, а меня учили уважать факты. Я даже склонен думать, что это необходимое качество, особенно для тех несчастных людей, которым приходится летать к звездам…
— Почему ты нам не веришь? — спросила Иба. Бог ее знает, которая.
Я ужаснулся.
— Оставим это, — проворчал в ответ. — Почему я должен вам верить?
— Нельзя же так, Жиль… — опять замел свое Сеннисон.
Его перебил лишь самую малость напрягшийся голос Петра Може:
— Может, хватит крутиться вокруг да около. Что ты хочешь знать?
Я пригляделся к нему. Мне было симпатично его широкое, ясное лицо. Его чуть ли не белая шевелюра. Мне был симпатичен его способ подходить к делу. Я подумал, что было бы не плохо, если бы он оказался…
Оставим это. В конце концов, их тут двое. Можно выбирать.
— Меня интересует разница, — пояснил я. — Мы уже слышали, что вы — такие же. Те же самые, — поправился я с нажимом. — Согласен. А теперь подумайте о различиях. Я знаю, что их нет. Но вы подумайте…
Довольно долго все хранили молчание. Первым нарушил его Реусс.
— Он, например, — он указал на своего двойника, — уже выходил на сушу. От него мы и узнали, что происходит на самом деле. Я впервые оказался на берегу только вчера. С определенного момента мы начинаем самостоятельную жизнь. Накапливаем впечатления, каждый для себя. Но это не свидетельствует о…
— Стоп, — произнес я. — Уже достаточно. С какого-то периода вы начинаете жить самостоятельно. Но человек — это не просто набор впечатлений. Это именно впечатления формируют его. Подумаем теперь о будущем. В эту минуту вы еще те же самые. А через год? Через десять лет? Кто из вас может сказать, каким он станет? А если обстоятельства сложатся так, что один из вас, например, один из трех Муспартов, совершит преступление? Струсит? Впрочем, не станем заходить так далеко. Что бы не совершил один из вас, это всегда будет чем-то, что совершил Муспарт, несмотря на то, что вы к тому времени уже станете совершенно разными личностями. Но не разными людьми. Ими вы не сможете стать никогда. А родные? Знакомые? Ваша работа? Кто из вас отберет ее у другого? Не отвечаете? Разумеется. Что может быть проще. Забрать вас отсюда, высадить на базе и адью! Он, — указал головой на Сеннисона, — только об этом и мечтает. Но это не вас станут спрашивать на базе, как же теперь быть дальше, а именно нас. И в первую очередь тебя, Сен. И еще кое о чем спросят. Кому, собственно, мы оказали услугу, доставив их назад. Ему? — Я указал на первого Муспарта. — Или ему? — Перевел взгляд на другого. — А есть еще и третий. Может, мы таким образом принесли счастье всему человечеству? Всем и всяческим «Технарям»?.. выполнив свою миссию, как и пристало людям, которые несут к звездам идеалы своей расы. Ну так как же?
Никто не отвечал. Я подождал немного, вздохнул поглубже и продолжал:
— Жаль, что нет у нас времени сконструировать и запрограммировать этакий надежный, добротный компьютер. Чтобы он избавил нас от всей этой болтовни. И принял решение. Это единственный способ, который я знаю, чтобы не натворить глупостей. А мне кажется, что вы самым скорым маршем к тому и направляетесь.
Гускин шевельнулся в своем кресле. Поднял руку, вытянул пальцы и сфокусировал глаза на их кончиках.
— Что-то в этом есть… — согласился он.
Может, он подразумевал только этот компьютер. Кто его знает?
Молчание затягивалось. А они еще не услышали самого важного. Не люблю я этого. Может, кто-нибудь, наконец, решится?
Тишина.
Свет датчиков словно бы выцвел. На плоскостях экранов продолжается бессмысленный танец полос и пятен, которые давно уже перестали информировать о том, что происходит на поверхности планеты. Уровень связи был близок к нулю. А это значит, что и из такой связи кое-что следует.
