Я не переставал удивляться её способностям, а когда спрашивал, откуда они у неё, она всегда отвечала одно:
– Бог есть любовь.
И вот этой животворящей силе, этому сильнейшему материнскому началу мне предстояло нанести, может быть, непоправимый урон.
Я присел рядом и обнял за плечи.
– Любимая, нам надо лететь в Израиль.
Она никак не отреагировала на мои слова, а продолжала копаться в земле маленькой лопаткой.
– Ты же хотела совершить паломничество на Святую землю.
– Но не с такой целью, – задумчиво произнесла Ева, а потом спросила: – Неужели это так серьёзно?
– Более чем. Доктор сам тебе всё объяснит. Собирайся, любимая. Нам надо ехать в аэропорт.
Она выпрямилась, обвела взглядом сад, словно прощалась с ним навсегда, и, не проронив больше ни слова, пошла в дом собирать чемодан.
Что только ни делал хозяин виллы, чтобы спасти наследие Евы, но все его усилия были напрасны. Первыми увяли орхидеи, а через день засох весь сад. Словно знойный ветер пустыни точечно опалил этот клочок тропической природы. На пляже стая диких собак загрызла бродягу. Змеи и скорпионы устремились в человеческие жилища. Крокодилы в реке пожирали друг друга. Слоны сбрасывали с себя погонщиков и отказывались от пищи.
– Восхитительно! Неподражаемо! Вы настоящий ангел, Ева! – Моисей не мог налюбоваться на своё творение, бесцеремонно разглядывая мою жену со всех сторон.
Она лишь ответила на приветствие из вежливости, а потом большую часть пути до Иерусалима молчала, пытаясь разглядеть контуры песчаных гор, пролетающих в ночи. О нашей жизни на Цейлоне Моисею, сидевшему за рулём «Гелентвагена», рассказывал я. Не обошёл вниманием и уникальные способности Евы.
– Нечто подобное я предполагал, – согласно кивал головой доктор.
– Что вы такое могли предполагать? – дерзко спросила женщина.
– Понимаете, голубушка, для вывода вас из комы я использовал совершенно новую методику, эдакую смесь гипноза и лекарственных препаратов. Моей задачей было активировать клетки вашего головного мозга. Получилось. Вы пришли в сознание, но нейроны активны по-прежнему, в гораздо большей степени, чем у остальных людей.
– Что ж, спасибо за этот дар. А я-то думаю, откуда мне знаком ваш голос? Но почему мне нельзя рожать?
Моисей быстро нашёл ответ и на этот вопрос, видать, готовился к нему.
– Побочное действие некоторых препаратов, которыми пичкали вас все эти годы, – чрезвычайно низкий уровень кальция в вашем организме. Вспомните, как вы сломали руку на скале? Другому бы ничего не было, вывих в крайнем случае, а у вас – перелом. Ваш скелет сейчас хрупок, как у семилетней девочки. Вам самой, как воздух, нужен кальций, много кальция. А ребёнку – тоже. Вы не сможете выносить нормальный плод. А если и сможете, то роды убьют вас. Я предупреждал об этом Адама, но он отнёсся к моим предостережениям слишком легкомысленно.
Ева обдумывала услышанное.
– Теперь тебе моя реакция понятна? – спросил я жену. – Извини, что не предупредил тебя раньше. Ты была такой счастливой, не хотелось будить болезненное прошлое.
– Неужели у меня нет выбора? – задала она вопрос Моисею.
Тот отрицательно покачал подбородком.
– Бетель или кокос? – произнёс я.
– Причём здесь жвачка? От неё чернеют зубы, – недоумевал док.
Зато жена поняла всё прекрасно и, расплакавшись, обняла меня.
– Бетель, дорогой. Конечно, бетель.
Я прижал её, содрогающуюся в рыданиях, к себе крепче и, поглаживая по рассыпавшимся волосам, приговаривал:
– Успокойся, родная. Всё будет хорошо. Сохранив бетель, мы ещё столько кокосов вырастим!
А Моисею я объяснил, что по ланкийскому обычаю бетель означает счастливое супружество, а кокос – здоровое потомство, и поведал об обрядах, совершённых на нашей свадьбе.
Мне снился кошмар. Словно я проваливаюсь в какой-то бездонный колодец и долго-долго лечу в нём. Вокруг меня кружит Шива на вороном коне и протяжно дудит в завитой рог. Млечный путь выворачивается наизнанку и становится непроницаемым саваном. Чернота пожирает звёзды. Но где-то далеко внизу брезжит свет.
Запах печёного теста возвращает меня в явь. Я лежу на кровати в гостевой спальне Моисея. Подушка под головой мокра от пота. И Евы нет рядом. Но ароматы детства, когда бабушка по воскресеньям пекла пирожки, пробиваются через закрытую дверь, и я успокаиваюсь.
– Доброе утро! – приветствует меня пожилая грузная дама в цветастом халате, колдующая у плиты.
– Доброе, – бормочу я спросонья в ответ.
И только сейчас замечаю Еву и Моисея, сидящих за круглым столом, устланным белой скатертью, откуда доносится аромат свежеиспечённой сдобы.
– Долго спите, молодой человек. Все уже вас заждались. Пора завтракать, – хозяин любезно выдвигает мне стул.
Я прошу разрешения умыться и исчезаю ненадолго.
Хозяйка присела за стол и разливает по чашкам душистый кофе.
– Познакомься, Адам. Это моя жена – Сара.
– Очень приятно.
– А это мой друг из Америки, дорогая, о котором я тебе рассказывал.
– Ваша жена – чудо, Адам, – говорит хозяйка.
– Тётя Сара научила меня готовить оладьи из мацы с йогуртовым соусом и яблочную халу. Попробуй, дорогой, как это вкусно.
Я никогда не задавался вопросом, сколько лет Моисею. Он всегда выглядел стройным и подтянутым, в его глазах горел огонь. И только сейчас, познакомившись с его пожилой, морщинистой супругой, я понял, что он тоже старик.
Но насколько контрастно смотрелись рядом Ева и Сара. Одна – молодая, стройная, с высокой упругой грудью. Другая – старая, разбухшая, с отёкшими, как бочонки, ногами. Я вспомнил сентенцию Моисея относительно женщин-скороспелок, которые цветут недолго, но очень красиво и благоуханно. Моя первая жена София, на которую так похожа Ева, наверняка стала бы такой же в старости. И мне стало страшно. Как бы ты сейчас жил, Адам, что бы делал, не решись на свой безумный эксперимент?
Окна Моисеева жилища выходили на Старый город. Купол мечети Омара, сверкая на солнце, слепил глаза. Ева заворожённо смотрела на этот святой пейзаж.
– Глазам своим не верю. Голгофа – и так рядом?
– Да, голубушка, она самая и есть. Только я предлагаю по Старому городу погулять вечером, когда спадёт жара. Даже мы с Сарой составим вам компанию. А пока, если есть желание, можете съездить в Вифлеем.
– Ещё спрашиваете? Конечно, хотим, – ответила за нас обоих Ева.
– Тогда мой ассистент отвезёт вас туда. Извините, но я провожу вас только до машины. Мне, старому еврею, как-то некомфортно ехать к палестинцам. Да и жара, понимаете. Ассистента зовут Магомет. Он уже ожидает вас на парковке.
