Ольга Чигиринская - Мятежный дом

Самые нервные за это же время успели переполошить родственников и домочадцев, выскочить из домов — и рассмотреть огромное полотнище, растянутое между фермами купольных креплений. На полотнище каной и астролатом было выведено: «Отпусти народ мой!».

Полотнище сняли, с водой какое-то время ничего не могли поделать: кто-то бахнул восемь тонн красного пищевого красителя в шестой резервуар, и кроме как слить его и набрать заново, вариантов не было. По счастью, в течение суток синоптики обещали дожди. По счастью, район населяли небедные люди, которые могли позволить себе доставку бочки-другой питьевой воды на дом, и у большинства маноров имелся отдельный выход наружу, куда предприимчивые обладатели глайдеров могли спустить эти бочки на тросах. Но впечатление произвести удалось, и вышло оно неизгладимым.

Тайсёгунский дворец с примыкающими императорскими палатами имел собственную систему фильтрации воды, и там диверсии поначалу просто не заметили. Но на тюрьму эта система не распространялась, так что в какой-то момент скучающий охранник обомлел, увидев, как заключенный вываливается из душа, покрытый кровавыми разводами. Первая его мысль была — этот придурок нашел способ вскрыть себе вены. Вторая — он нашел способ вскрыть себе глотку! Конечно, вскоре все разъяснилось, и арестанту, икающему от смеха (и чему бы я так радовался, подумал охранник) даже разрешили смыть краску. Зря, думал потом охранник — раз он так радовался шутке своих хвостатых приятелей, пусть бы ходил разукрашенный.

Но шутка несла в себе и угрозу. Город всполошился: как могли морлоки выйти из заблокированного глайдер-порта? Да еще и спустить в резервуар восемь тонн красителя? И что еще у них там валяется на складах? Что они выпустят в системы жизнеобеспечения?

Знатоки вражеской идеологии сообразили, что тут намекают на десять казней египетских, и вскоре текст соответствующего фрагмента Писания разбежался по инфосфере Пещер. Если красная вода проявила себя вполне безобидно и люди отделались испугом, то дальнейшие библейские события намекали на самую настоящую биологическую войну, которая в замкнутом пространстве Пещер Диса могла вызвать… да полный геноцид населения.

Никого особенно не волновало, где морлоки возьмут жаб или песьих мух. Отчего-то все восприняли как само собой разумеющееся, что у морлоков все это имеется. И транспортники, а так же промышленники, чьи грузы застряли на складах глайдер-порта из-за восстания, стали выглядеть очень бледно: сколько бы они ни уверяли, что на складах глайдер-порта биологического оружия нет и быть не может, а верить им почему-то никто не хотел.

И тут явился человек, которого почти перестали принимать в расчет. Тот, кого едва не презирали за то, что позволил взять себя в заложники. Фигура почти одиозная.

Максим Ройе.

Его рыжая голова воспарила над трибуной Совета кланов и поинтересовалась: а в чем, собственно, загвоздка с переговорами? Ему почти снисходительно объяснили: морлоки не желают выслушать указ Императора до тех пор, пока их не признают равноправными гражданами дома Рива. Но ведь они и есть равноправные граждане, пожал плечами Ройе. По факту. По закону от двести лохматого года Эбера любой, кто выполнил хоть какие-то работы на корабле дома Рива, должен считаться свободным и полноправным гражданином дома Рива. А эти морлоки на его, Максима Ройе, глазах, выполняли работы по сборке и разборке воздушного фильтра на корабле, находящемся в собственности дома Рива. И соврать не даст полковник Ольгерд, который тоже своими глазами это видел.

Полковник Ольгерд, может, и не дал бы соврать, но эти «работы» счел фарсом от начала до конца, о чем не замедлил сообщить Совету кланов. Будь это хоть фарс, хоть пантомима в трех действиях — но морлоки на борту «Сабатона» собирали и разбирали воздушные фильтры, а значит, они граждане дома Рива, и как таковые, подлежат суду Дома, и если полковник Ольгерд уймет свой милитаристский зуд, то Максим Ройе берется добиться бескровной сдачи так называемого отряда Сэймэйгуми, и предотвращения биологической войны в Пещерах.

У полковника Ольгерда страшно чесались руки на счет самозваного морлочьего войска, но он прекрасно понимал, что штурм — это крайнее средство, ультима рацио. Посему он впустил Максима Ройе в глайдер-порт для переговоров, тихо надеясь, что морлоки его там пристрелят.

Надежды не оправдались. Морлоки согласились сдаться всем составом Сэймэйгуми, то бишь выйти через центральную грузовую магистраль без оружия и брони, в ноль часов ноль минут очередных планетарных суток.

Посмотреть на это собралось столько народу, что полиции пришлось перекрыть подходы к глайдер-порту за километр. Столпившись у общественных мониторов, граждане дома Рива наблюдали, как ровным строем, колонной по пять в ширину, под грохот пластиковых бочек, приспособленных вместо барабанов, морлоки выходили из глайдер-порта и пели:

Вместе с морлоками вышли несколько сотен тэка. Тут даже до самых недалеких дошло, каким именно образом морлоки сумели добраться до шестого резервуара и спустить туда пищевой краситель. Собственно, морлоки тут ничего и не сделали. Всю диверсию, от начала до конца, взяли на себя тэка, почти неотличимые в лицо, одетые в рабочие комбо служащих внутренних коммуникаций. Они пробрались по системе канализаций и воздуховодов, и каждый тащил на себе сорокакилограммовый мешок красителя. Они врезались в систему жизнеобеспечения и спустили в воду мешок за мешком все восемь тонн. А сейчас они шагали среди строя морлоков, еле поспевая шаг в шаг, и пели вместе с ними:

Достигнув оговоренной отметки на магистрали, морлоки и тэка садились, сложив руки за голову и скрестив ноги. Все это время они не переставали петь:

И только когда последний занял свое место, песня прекратилась и барабаны смолкли.

— Почему никто никогда не думает о Боревуаре?

Вопрос застал Ройе врасплох. Он ожидал чего угодно, но не этого. Он даже не мог вспомнить, что такое Боревуар.

— Боревуар, — напомнил Суна. — Крепость, где Жанну Дарк держали пленной, пока за нее не заплатили бургундцы. Понимаете, через него все как-то перескакивают. Ведь самое важное происходило в Руане. Там Жанну допрашивали, судили, казнили Там ее мучили. Официально не пытали, но изводили всяко. А в Боревуаре обращались прилично и содержали как дворянку. Но как раз там она попыталась покончить с собой. Я раньше не понимал. Я никогда не думал о Боревуаре.