Конечно, в русских лесах чего только не встретишь, но и в цивилизованной Англии в эпоху пара былое дает о себе знать. Люди просвещенные на подобные казусы смотрят свысока и уж точно не откладывают из-за них столь важные мероприятия, как пуск железной дороги («Первый поезд в Самайн»). И зря! Брали бы пэры и сэры пример с белорусского селянина Мартына («Ярдань»), скольких бы проблем избежали! Впрочем, и в Полесье многое запамятовали, а кое-чего и вовсе не знали, неприятности же, пока Мартын сани не перевернул, у целой округи были немалые. И все оттого, что видели Зло там, где его отродясь не бывало.
Разобраться, где зарыта кусачая собака и почему она кусает, всегда непросто. Нашей современнице Иришке Каравайко («Проклятое село») пришлось немало побегать и подумать, прежде чем отыскалась причина свалившихся на деревню Петровку напастей. Места-то гоголевские, а значит, без ведьмы не обойдется, хотя иная брошенная милым дивчина натворит столько бед, сколько не всякой ведьме под силу.
Жуткие и непонятные дела случаются порой в тихих селах и малометражных городских квартирках, впрочем, о квартирных чудесах дальше. Третий раздел сборника предлагает пройтись по другим мирам и проследить за рождением легенд. Процесс этот для большинства его непосредственных участников комфорта, мягко говоря, не исполнен. Если те, кто срывается с места хоть за золотым руном, хоть за «тем, не знаю чем», чувствуют себя в «пока еще не легенде» как рыба в воде, то мужчины и женщины, которым хочется просто жить, с радостью бы променяли грядущие летописи, оперы, фильмы, игры на эту самую «просто жизнь». Нормальную. Человеческую, долгую, мирную, счастливую, только нет у них такого выбора, зато других — сколько угодно.
Потерявшей любящего, но вряд ли любимого мужа царице народа дэвир («Властью божьей царица наша») нужно что-то делать с вошедшими в столицу завоевателями. Ситуацию усугубляет то, что и враги — люди, и царица, в отличие от своих подданных, по крови — человек. Вот и думай, с кем ты и кто ты. Хэйи и думала, пока не услышала разговор, который не оставит равнодушным ни одну уважающую себя женщину и ни одну опять-таки уважающую себя царицу. Не будь этого разговора, она поступила бы так же. Наверное…
Погибает в схватке с вторгшимися в его страну врагами еще один владыка («Братья»), а чудом уцелевших его сыновей судьба разлучает на многие годы. На руинах прежней державы поднимается новая, и еще не родились историки, которые объяснят, чем она хуже или лучше прежней. А потом случается то, чего в жизни почти не бывает, а в легендах — сплошь и рядом. Приходит возмужавший, исполненный силы мститель за отца, и все возвращается на круги своя. Или все-таки нет? И в один огонь, как и в одну реку, дважды не войти?
Легендарные завоеватели вообще большие затейники, только фантазия у них слишком часто работает в одном направлении, а ведь чем громче рычишь «Муа-ха-ха», чем нахальней волочешь к себе свежезавоеванных наложниц и наложников, тем на бо́льшие неприятности рискуешь нарваться. Покоряя и захватывая, лучше оставаться вежливым и не грешить против хорошего тона, однако царь Идзумары («Равнина») держался принципа «Что хочу, то и ворочу», а хотел он, чтобы побежденные плясали. Дни и ночи. Без отдыха. Ну что ж, царь сказал — царя услышали.
Фарух («Девона») не был царем, хотя с такими талантами вполне мог попробовать, однако запросы у найденыша демонской крови оставались самыми прозаическими. То кушать хотел, то жениться, и не на принцессе или пери, а на дочке приютившего сироту горшечника, ну а потом всех спасать пришлось. Разумеется, от чужеземного воинства, которому маленький городишко на один зуб был, только жил там гончар Фарух, который и копьем-то владеть не умел…
Времена, как это ни печально, не выбирают, а счастье просачивается в предания до безобразия редко. Черт его знает почему, но добрые финалы сказителей не вдохновляют, для ясонов не бывает «потом», и морские пучины поглощают «ея (его, их, всех) в один момент». Может, потому история Фаруха за пределы его городишки так и не вышла, а вот судьба Ирины («Матушка») в своем мире имеет все шансы стать легендой в изначальном смысле этого слова. Отрывками из жития святой, которые станут зачитывать в отстроенных храмах Лунной Госпожи. Само собой, если жертва женщины не будет напрасной, а очередной «повелитель мира» и его «цепные псы», как земные, так и астральные, останутся при пиковом интересе. На этом мы прощаемся с относительно традиционным темным властелином, но не с фэнтези.
Встретились на перекрестье времен и дорог оборотни с людьми («Люди… Твари…») и ну… обсуждать, скажем так, некое место из блаженного Августина. Во мнениях, увы, не сошлись, хотя и те, и другие, и присутствовавший на диспуте честный волк в равной степени являлись тварями. От слова «творить». Старшими и младшими детьми и внуками одного Творца. Разговор ни к чему не привел, и родичи расстались надолго, если не навсегда, возможно, ушли в другой мир и в следующий раздел. На опустевшей поляне остались двое — недоумевающий волк и плачущий адепт учения, которое всех по большому счету и разлучило.
Слезы слезам, конечно же, рознь. Знаменитая слезинка ребенка и вопрос о ее стоимости воспринимаются по-иному, если ребеночек — дракон и ревет он по милости человеческих дядей, которые полагают себя очень умными («Одна за всех»). Политики, государственные мужи, благородные доны… Таким дите обмануть раз плюнуть. Они и своих сыновей, если что, дезинформируют («Кровь невинных»), только бы свергнуть внука кровавого узурпатора и возвести на престол последнего отпрыска загубленного короля. Еще один сюжет, возникший однажды и идущий своим путем по множеству текстов. Справедливость восторжествует, и на истерзанную тиранией страну снизойдут мир и благодать, только вот узурпатор предусмотрительно связал дворянство магической присягой. Обойти ее непросто, но и борцы с тиранией не сабо бульон хлебают! Тщательно пестуемый заговор вот-вот принесет плоды, только как бы в цепи не появилось слабое звено! Наследник славного герцогского рода начинает колебаться, а от его выбора зависит больше, чем казалось вначале. От герцогов и королей вообще многое зависит, и сам черт не всегда разберет, когда сомнения — благо, а когда смерти подобны.
Экс-пират, а ныне успешный монарх не усомнился в предательстве старого друга, который был ни в чем не виноват («Лучшая ошибка»). Тогда не виноват. Зато в виде обиженного призрака наворотил немало — поди объясни жаждущему мести и в придачу слепому привидению, что дети за родителей не отвечают. Короли — потомки пирата выкручивались как могли; разумеется, тайком от подданных. Цель оправдывала средство, держава процветала, а потом в дело вмешалась любовь, и старательно размыкаемый круг с треском и искрами замкнулся, впрочем, подданные и этого не заметили. Столица продолжала печь вкусные пироги, и всякому, кто их пробовал, становилось ясно: в державе все отлично.
