Умница Димка, ах, умница!.. Не в пример отцу-придурку… Сразу ведь сказал: не вяжись с ментовкой, забери это своё заявление… Претензий не имею. Точка.
Или ещё не поздно забрать?.. Подойти сейчас к оперу, пока не ушёл… В сильнейшем сомнении Колодников снова замедлил шаг. Да нет, пожалуй, поздно…
К приходу Колодникова Кирюша был уже очарователен, хотя одинокую бутылку «Траминера» компания ещё только-только начала уговаривать. Впрочем, проспиртованному чуть ли не сызмальства Кирюше Чернолептову достаточно было принять пару капель, а далее он мог, не теряя обаяния, пить что угодно и в любых количествах. Пока не ляжет трупом…
— Никак грабанул кого-нибудь?.. — с великосветской непринуждённостью полюбопытствовал он, глядя, как Алексей молча выставляет на стол греческий коньяк. — Одобряю… Пора! Давно пора!.. Мы не должны ждать милости от прохожего, но и он её от нас тоже пускай не ждёт!..
Пристукнул кулачком по столу и вызывающе заломил бровь.
— Лёш, да на тебе лица нет! — всполошилась Ириша. — С Димочкой что-нибудь?
— Со мной… — процедил Алексей, присаживаясь. — Последний нонешний денёчек… Курить-то здесь можно? — хмуро обратился он к хозяйке. — Или на балкон выходить?..
Карие глаза Милы смотрели на него озадаченно и тревожно. Ах, чёрт! Провалиться бы этому Кирюше с его Иришей!.. Надо же как не вовремя их принесло!.. Да и коньяку на четверых маловато будет…
— Кури здесь! Сейчас я только пирамидку зажгу… А то вы тут с Кирюшей в две трубы…
Откуда-то из мерцающего стеклом и мельхиором серванта Мила извлекла коричневую вещицу, и впрямь чем-то похожую на пирамидки, которыми инженер Гарин набивал свой гиперболоид. Поместила в грубую керамическую чашку и принялась щёлкать Кирюшиной зажигалкой. Наконец вершина пирамидки занялась, раскалилась добела, и по тесной, похожей на шкатулку комнате поплыл уже знакомый Колодникову сладковатый кружащий голову запах…
— А зачем она?..
— Воздух очищает…
В самом деле? Алексей пошевелил ноздрями. Нет, уж лучше просто никотин… К счастью, Мила тут же открыла форточку.
— Опять под сокращение попал?.. — с ужасом догадалась Ириша.
— Погоди… — морщась, попросил Алексей. — Выпьем сначала…
Закурил — и с неудовольствием принялся созерцать, как Кирюша Чернолептов с преувеличенным благоговением вскрывает им, Колодниковым, добытый коньяк. Внешне Кирюша смахивал одновременно и на разбойника, и на святого с греческой иконы: нос крючком и чёрный клин бороды с парой развилистых морозных прожилок. Впрочем, лики греческого письма все сплошь разбойничьи…
— Мне — побольше, — буркнул Алексей.
— Да что это с тобой? — ахнула Ириша. — Кирюша, не смей!.. — завопила она, видя, что супруг её пытается под шумок и себе набурлить коньяку не в стопку, а в фужер.
— За что пьём-то? — с любопытством глядя на Алексея, осведомилась Мила.
— За свободу, — известил он с мрачной издёвкой. — За это сладкое слово «свобода»…
— Век воли не видать!.. — хриплым уголовным баском подыграл Кирюша Чернолептов.
Колодников выглохтил единым духом фужер — и на глаза навернулись слёзы. Не привык он такими дозами… Задача трёх тел. Проблема двух глотков. Первый — как по маслу, а вот второй так и норовит стать поперёк горла…
Выдохнул и, с благодарностью приняв из тёплой Милиной руки крохотный многоэтажный бутерброд, взглянул на застывшую в напряжённом ожидании Иришу. Нехотя скривил рот в усмешке.
— Да нет… — успокоил он её. — Сократить меня при всём желании не сократят… Не успеют. Либо всю контору вот-вот закроют, либо меня одного…
— Закроют?.. — беспомощно переспросила наивная Ириша Чернолептова. — А как это тебя… закроют?
Алексей прожевал бутерброд, потянулся за вторым.
— Посадят… — угрюмо перевёл он.
Нахватался, работая в фонде. Обогатил словарь. Ну что ж, глядишь, пригодится… Где-нибудь на зоне…
— Ой, да врёшь!.. — Ириша неуверенно засмеялась. Потом испуганно оглядела остальных — и примолкла.
— В общем так… — молвил в наступившей тишине Алексей — и далее, ни на кого не глядя, глуховатым голосом стал излагать события. Поначалу слегка рисовался, но потом самого жуть проняла. Неужто его и впрямь подозревают?.. Дойдя до того, что стряслось нынешним утром, поднял голову. Мила слушала, задумчиво прищурясь. Кирюша ошеломлённо жевал разбойничьей бородой. Ириша ахала и раскрывала глаза.
— Передачи-то хоть носить будете?.. — невесело оскалясь, спросил Колодников.
Тут совершенно некстати в беседу вмешался телефон. С досадливой гримаской Мила взяла аппарат и вышла в коридор, волоча за собой длинный волнистый шнур. «А волны бегут и бегут за кормой…» Трубку сняла по дороге.
— Фирма «Эдем»… А-а, это вы, Пётр Андреевич!.. Ну, конечно, помню… Мы старых клиентов не забываем… Нет, ну не в таком, конечно, смысле — «старых»!.. Карина?.. Ой, вы знаете, она под таким впечатлением от ваших песен!.. Да ещё под гитару!..
Гулко закрылась стеклянная дверь кухни.
— Короче, — развязно подытожил Кирюша и, задрав брови, отмерил каждому равную долю коньяка. — У тебя в ментовку раньше приводы были?
— Да Бог миловал… — насупившись, отвечал Алексей.
— Ну и всё! — решительно отрубил Кирюша. — Посылай их, волков позорных… Знаешь, куда?.. Я тебе напишу, потом по бумажке прочтёшь…
Крепколицая черноволосая Ириша всплеснула руками.
— Ну что ты паясничаешь? Что ты паясничаешь? У человека несчастье…
— Да нет за ним ничего! — Кирюша улыбнулся дурашливо и, пожав острым плечиком, поднял стопку. — Ну, выпил с Полтиной в подворотне… Да какое их собачье дело, с кем он пил? И где…
— Не с Полтиной, а со Скуржавым… — недовольно поправил Колодников. С одной стороны, речи Кирюши малость его успокоили, а с другой — звучали они как-то даже слегка оскорбительно. Получалось, что все пережитые Алексеем страхи яйца выеденного не стоят…
— Погоди, — сказал он. — Насчёт вчерашнего!.. Вот я им говорю: ушёл с работы в девять, в начале десятого… А кто подтвердит? Ключ я на вахту не сдавал… Директор с охранником — в травматологии, то ли в сознании, то ли нет… Кто подтвердит?
— Что-то ты не так сделал… — механически, как бы про себя, выговорила Ириша.
— Да?.. — проскрежетал, наливаясь злостью, Колодников. — Не так?.. Верно говоришь, Иришка! Умница! И я даже знаю, что именно!.. Не надо было мне тогда вызывать «скорую»! Пусть бы он там сдох, кровью бы истёк в своей «Волге»!..
У Алексея затряслись губы. Он схватил стопку.
— Придурок, у, придурок!.. — От ненависти к самому себе сводило скулы. — Ведь знал же, знал: всякое доброе дело — наказуемо! Нет, полез… — Опрокинул коньяк и обвёл безумными наслезёнными глазами отпрянувшие лица супругов Чернолептовых. — Стрелять… — широко разевая рот, объявил он. — Стрелять таких идиотов, пока не размножились!.. Спас утопающего — к стенке тебя!.. Мог украсть — не украл?.. К стенке!..
