Ознакомительная версия.
Иногда можно позволить себе говорить откровенно – при условии, что откровенность будет похожа на обыкновенный человеческий треп. В последнее время я преуспел в этом искусстве.
«Ты великий герой, – хвалит меня Таня. – Хоть и бедный заяц, конечно. Поможешь мне выбрать сумку?»
И не дожидаясь ответа, заваливает меня картинками. На картинках женские сумки, по большей части, смешные. Сумка в виде бутылки текилы, сумка в виде свернутого в рулон коврика, сумка, обвешанная шерстяными помпонами, сумка-кожаный жакет, сумка-прозрачное розовое ведро, сумка-черно-белый кот.
«Кота надо брать», – пишу я.
«Святые слова, – соглашается Таня. – Кота всегда надо брать, не задумываясь. Даже если он стоит две твоих зарплаты. В смысле моих».
«Так дорого? – изумляюсь я. – Но это же просто сумка!»
«Вот именно, просто сумка, – Таня рисует в конце фразы грустный смайлик, но тут же снова оживляется: – Зато смотри, что я тебе нашла! Тот самый Клаус Номи, которого ты, как мы в прошлый раз выяснили, не знаешь. Во всей своей красе сразу, чтобы тебя проняло. Он тут Перселла поет. Арию Гения Холода, не кот чихнул[8]. Слушай давай немедленно! Хочу знать, что ты на это скажешь».
И отправляет мне ссылку. Если по уму, мне бы уже пора понемногу прощаться, выключать компьютер, отменять этот просторный дом с печью, чайником и конфетами на кухонном столе и браться за работу. Но я, конечно, иду по ссылке. Отложить дела еще на десять минут – одно из самых больших удовольствий, какие только можно придумать. По крайней мере, для меня.
…По ссылке обнаруживается видео. Я терпеть не могу видео, по многим причинам. Но Таня хочет знать, что я на это скажу, а значит, придется смотреть.
На видео – человек с лицом, выкрашенным белой краской, черным ртом и черными острыми треугольниками бровей. Одет он даже хуже, чем загримирован, поверх обтягивающего черного трико громоздится короткий и очень широкий плащ из прозрачного пластика. Зрелище настолько нелепое, что его можно считать прекрасным – в своем роде.
Человек с белым лицом довольно давно умер, это всегда бросается в глаза; впрочем, наверное, только мне. Люди, насколько я знаю, совершенно спокойно смотрят видеозаписи с выступлениями умерших актеров и певцов. При том, что смерти они обычно очень боятся. Настолько, что даже на кладбища после наступления темноты стараются не ходить, а ведь трудно найти на земле места более умиротворяющие. И не дай бог им случайно увидеть безобидное привидение, крик поднимется до небес. При этом видео с участием мертвых люди смотрят с огромным удовольствием. Поразительное противоречие, никогда этого не пойму.
Ладно, не все ли мне равно.
Тем временем мертвый человек начинает петь, и тут я понимаю, что наряд и грим – хорошая, тщательно продуманная идея. По контрасту со столь нелепой внешностью его высокий, не мужской и не женский, почти нечеловеческий голос кажется еще более прекрасным. Отличный эффект.
«Как жаль, что он уже умер, – думаю я. – И как же жаль, что он умирал без меня, достался кому-то из коллег. Я бы…»
А что, собственно «я бы»? Да ничего. Черт знает какая чушь лезет иногда в голову. Музыка виновата, действует на меня, как водка. Лучше бы мне слушать ее пореже. С другой стороны, куда еще реже? С начала года этот Клаус у меня первый. Да и он только из-за Тани. Спасибо ей, что тут еще скажешь.
Какое-то время я больше ни о чем не думаю, а только смотрю, как он поет. Я знаю, что в таких случаях обычно говорят «слушаю, как поет». Но я именно смотрю.
А потом – еще раз. Я хочу разобраться.
Таня, заскучав, принимается бомбить меня комментариями.
«Елки! – возмущается она. – Куда ты там пропал? Тебе настолько не понравилось, что ты со мной больше не разговариваешь?»
«Просто посмотрел твое видео дважды, – объясняю я. – Извини».
«Так тебе понравилось?» – радуется Таня.
«Понравилось – неправильное слово, – пишу я. – Мне было интересно. А такое случается довольно редко».
«Слушай, как я рада!»
Вот теперь самое время попрощаться и начать сборы, потому что мне уже действительно пора. Однако я очень хочу прямо сейчас объяснить Тане, почему мне было так интересно. Не то чтобы это действительно важно, просто я люблю с ней разговаривать. А тут такой прекрасный повод.
«У нео рстеряннй вид, – торопливо, пропуская буквы пишу я. – Он поет удивительным, невозможным, почти божественным голосом, с совершенно человеческим растерянным выражением лица. Это очень сильно, потому что предельно честно. Двойственная природа человека как она есть. Бесконечное всемогущество, помноженное на ноль бесконечной же слабости, причем произведением может оказаться любое число, но только не ноль. Никогда не ноль. Это поразительно, но оно – так».
Таня какое-то время молчит. И я уже начинаю жалеть о собственной откровенности, но тут она наконец отвечает: «Боже мой, какой же ты отличный! Как здорово все рассказал!»
«Я – да, отличный. И одновременно я – бедный заяц, которому уже пора работать», – пишу я. А сам при этом улыбаюсь до ушей.
«В последнее время стало модно плодить дилетантские рассуждения о математике. Противно читать».
Это, конечно, пишет не Таня. Какой-то незнакомый человек по имени Виктор Шлап. Или под псевдонимом Виктор Шлап, кто его разберет. Так называемые «настоящие» человеческие имена обычно ничуть не более настоящие, чем выдуманные прозвища, поэтому отличить одно от другого я не могу.
«Еще пятнадцать лет назад в интернете можно было спрятаться от дураков, – возмущается мой комментатор. – А теперь все уже тут».
Интересно, откуда он вообще взялся? Всегда был уверен, что меня читает только Таня и несколько ее друзей, по Таниному совету, или просто за компанию. Об их существовании я знаю только по редким деликатным «лайкам» под моими записями о правилах заварки чая, принципиальных отличиях осиновых дров от березовых и прочей чепухе в таком роде. Думаю, мои неизвестные читатели делают это, чтобы я не чувствовал себя совсем уж одиноким и никому не интересным. В моем случае это, конечно, довольно смешно, но само по себе намерение поддержать чужого, постороннего человека вызывает у меня уважение.
Ознакомительная версия.
