Между Богатым и Флаконом произошел длинный разговор, в котором оба джентельмена выказали чрезвычайно глубокие познания в автомобильном деле.
После этого доктор, конечно, не отказал в пустячке и выдал Богатому свидетельство в том, что невеста сбросила ребенка потому, что была избита в ресторане неизвестной, темной личностью.
Богатый наведался к невесте, но она находилась еще под влиянием наркотика.
Когда Богатый вошел в свой номер, он увидел, что кто-то лежит в кровати, накрывшись с головой одеялом. Он испугался и взглянул на свой портфель. Портфель был тут как тут и, по-видимому, никто его не трогал. Все же Богатый стоял в дверях, соображая, что делать? Не позвать ли на помощь? А вдруг тот самый рыжий злодей спрятался?
Вдруг из-под одеяла выглянула сестра и показала ему язык и спросила:
— Ну, как, она жива? Не умрет? Благополучно скинула?
— Ах, ты босячка, что тебе тут нужно? Убирайся к родителям, — шутливо напал на девчонку Богатый.
Не отвечая, сестра снова накрылась с головой одеялом.
Богатый открыл портфель. Бумаг в нем было такое количество, что если бы они попались в двадцатом году жителю Одессы, Москвы или Петрограда, счастливец мог бы, сжигая их одну за другой, в течение многих часов греть на огне руки, но Богатый грел на них руки совершенно другим способом.
Порывшись он вытащил синюю бумагу. Теперь эта бумага возглавила все остальные. По ней Богатый надеялся получить страховку. К этой бумаге он пришпилил только что полученное от доктора Флакона свидетельство, а также и радиографический снимок доказывающий, что зачатие несомненно было.
— Ну, что? Страховка в порядке? Получишь за выкидыш? Сколько мне дашь? — выглядывая из-под одеяла, сыпала вопросами сестра невесты.
От такого глубокого понимания практического значения несчастного случая, Богатый опешил. Раскрыв рот, он оцепенел.
— Думаешь, я дурочка? Не понимаю, куда ты гнул? Я могу все рассказать мамаше, — продолжала девчонка. Богатый заорал:
— Убирайся вон! — и затопал надувными подошвами (тут это было не выгодно, ибо топота не получалось).
— Никуда я не уберусь, буду с тобой! Я тебя отбиваю от сестры! Отбиваю и все! Понял? — с этими словами она выставила из под одеяла свою детскую ножку и, покачивая ею, смотрела широко раскрытыми глазами и растягивала губы странными улыбочками.
Богатый начал быстро раздеваться. Потом он открыл саквояж невесты, достал запасную спринцовку.
Видя это приготовление, девчонка сама открыла рот. Богатый начал убивать бациллы.
В это утро все в отеле заспались. Первой проснулась хозяйка, ее разбудил крик ребенка. Она поставила молоко на газ. Потом пошла будить мужа. Молоко сбежало. Кухня наполнилась вонью жареных перьев и густым дымом. Она открыла окно, но дым клубился и не уходил. Чтобы сделать сквозняк, она открыла дверь. Дым потянуло в коридор, сквозь волокна и клочья, вдруг, как из-под земли, выросли жандармы. Их было два. Один маленький, другой большой. От неожиданности хозяйка ахнула.
— А где Богатый? — спросил большой.
— Доброе утро, мадам, а где Богатый? — повторил маленький.
— Сейчас позову! — ответила хозяйка. Чтобы не мучить жандармов дымом, она тут же закрыла дверь и крикнула мужу:
— Разбуди Богатого, его тут полиция требует.
Готовя соску дитяти, женщина эта сильно призадумалась. Вчерашний бал, который благодаря Богатому дошел до черт знает какого безобразия, давал ей повод видеть в Богатом порядочного мерзавца. Беременной невесте позволял скакать да еще и в пружинящих туфлях. Она вспомнила и слова невесты: «ты этого хотел». Вспомнила и скандал с пощечиной. Тогда она отлично видела, что Богатый сам ударил свою невесту по лицу. Но не могла пойти против общественного мнения. Она привыкла судить о правде по большинству голосов. Да и не выгодно было идти против богатого клиента. «Дрин Дрон» — марка, и человек его имеющий поэтому тоже как бы — марка. Сопоставляя все это, хозяйка убедила себя, что Богатый преступник и что его сейчас арестуют. Всей душой своей (по натуре честной) она радовалась этому. Муж вернулся и объявил жандармам: — Богатый сейчас спустится.
Если бы Богатому не пришло в голову, что жандармы нашли преступника, укравшего его машину, а так же и рыжего скандалиста, он бы не торопился. Но тут узнав, что жандармы его ждут, он торопливо спустил на коврик свои огромные страшные лапы и протер глаза. Стриженая голова, похожая на тыкву, и волосатая грудь поднялись с постели, в которой крепко спала девочка. Рот ее был полуоткрыт, бледное личико, с синевой вокруг глаз, казалось гипсовым.
Заросшей шерстью рукой Богатый взял рубаху, всунул голову, подошел к зеркалу и побрился электрической бритвой. Делая свой туалет и одеваясь, Богатый очень жалел, что тут нет его верного слуги негра. Когда все было готово, он откинул одеяло.
— Нужно было хотя бы газету подстелить, — подумал он. Следы преступления были слишком очевидны.
Девочка захлопала ресницами.
— Ты куда!? — спросила она в испуге.
— Проснись, как следует, и слушай, что я тебе скажу, — строго обратился к ней Богатый. Ущипнув ее за щечку он продолжал: — Ты теперь взрослая, я тебя сделал взрослой. Но если узнают, что ты перестала быть ребенком, меня арестуют и посадят в тюрьму, а тебя отправят в дом для малолетних преступников. Так вот: кто бы ни постучал, не открывай! Сиди смирно и жди моего возвращения.
В коридоре Богатый пустил в ход свой собственный головной транзистор. Оттуда пискнул тоненький голосок: хотя ты, Богатый, и очень хороший человек, но кто его знает? Держись, а вдруг догадаются! Как же быть? — спросил Богатый и получил ответ: явись в полном величии знаменитости. Дальше головной транзистор напомнил Богатому, как один артист, изображая Цезаря на телевизорном экране, желая придать императору, сходящему по мраморным ступеням к народу, наиболее величавый вид, на каждой ступеньке, каждым коленом подергивал по три раза. Это замедляло поступь и потому придавало, как бы, нечто царственное походке.
У артиста была тога, сандалии и кухонный нож за поясом. У Богатого был парик, красный плащ, красные очки и надувные туфли. Но это не мешало, во всяком случае, не было хуже кухонного ножа и тоги. На первой ступеньке Богатый дернул правым коленом три раза, вышло сразу очень удачно, так, что до самого низу лестницы, Богатый ни разу не ошибся. Когда стоящие под лестницей жандармы увидели ноги Богатого, маленький сказал: — никак больной.
Большой определил болезнь: «Пляска святого Вита».
Таким образом перед властями Богатый являлся как бы в некотором ореоле святости.
