В полевых работах она, в общем, довольно хорошо разбиралась, камнем преткновения для нее были сношения с администрацией.
Между тем, административных писем накопилось немало. Целая груда нераспечатанных конвертов лежала на письменном столе дяди Васи. Со дня на день Марта откладывала, новую неприятную обязанность: все это читать, а потом рассылать заполненные анкеты и чеки по разным инстанциям.
Эта работа висела у нее над головой, делая ее рассеянной и раздражительной. Наконец, набравшись храбрости, Марта уселась за стол и принялась за дело. Читая первое административное письмо, Марта с первых же строк поняла только то, что ничего не понимает. Бумага была желтая. На ней стояли непонятные вопросы, таинственные рубрики, то в клеточку, то в линейку. Нужно было брать какое-то число приставлять к другому числу, отнимать, потом складывать, потом опять отнимать. Марта все же пробовала постичь смысл документа, от этой пробы вышло только то, что ее мозги заволоклись туманом.
— Черт его знает, что делать? — подумала она и, чтобы рассеять туман, распечатала частное письмо. Взглянув, она испугалась: — «Адвокат Бабабила» бросился ей в глаза штемпель с адресом и номером телефона. — Опять чепуха! — подумала Марта, но все же пробежала строки напечатанные на машинке.
«Узнав о существовании вашего уважаемого общества», — писал Бабабила, — «и познакомившись, если так можно выразиться, с его политической и экономической и технической сущностью, я решил по существу примкнуть к вам. Причина, заставляющая меня так поступить, заключается в том, что я возлюбил природу и желаю вернуться к ее истокам. Посему я настоятельно прошу собрать собрание и проголосовать мое прошение. Получив положительный ответ, я тот час же приеду. Впрочем, вернее сказать, приду ибо, как я знаю, автомобильное движение, на вашей земле запрещено».
— Вот это чудно! — воскликнула Марта, — прямо судьба посылает нам человека, который займется всем этом барахлом. С этими словами она отбросила своей маленькой красивой рукой груду конвертов. Потом вооружилась пером и написала ответ: «Вы приняты». Запечатав письмо, Марта не захотела омрачать себя казенщиной. Она снова выхватила из кучи письмо частное.
Лучше бы было его не читать, во всяком случае, такой любительнице лошадей, как она. Вот, что она читала:
«Причины, побуждающие меня просить у вас приюта, вы сами поймете, если соблаговолите дочитать мое послание до конца. Все, что не человек, перестало иметь право на существование. Люди катастрофически размножились. Они получили возможность существовать в чудовищной изоляции от всего того, что мы называем природой. Порожденное землей человечество напоминает библейского Хама, который издевался над наготой своего отца. Короче говоря, обстоятельства заставили меня побывать на бойне. Главное бюро находится в глубине огромного двора, вымощенного булыжником. Привратник указал мне дорогу. Но я заблудился среди кирпичных зданий, улочек, закоулков и тупичков. Спросить было некого… Внезапно я услышал совершенно мне незнакомый звук. Звук этот, нарастая, быстро приближался. Из-за угла кирпичной стены вынеслась лошадь. Она неслась прямо на меня. Закоулок, где я находился, был метра два шириной. Я отскочил, прижался к стене. Меня обдало ветром, звоном копыт, храпом тяжелого дыханья. В этот же момент из-за угла выбежала толпа людей. Смутно, словно кошмар во сне, я увидел взбешенные лица, раскрытые черные рты, в руках у них были палки, веревки. Неистово выкрикивая какие-то слова, с воем промчались они мимо меня, в резиновых сапогах, в черных балдахинах. С противоположной стороны улицы показались такие же страшные люди. Увидев, что путь прегражден, лошадь всеми четырьмя копытами, уперлась в мостовую так, что из под подков посыпались искры. Она с необычайной ловкостью (и несмотря на свой ужас) даже с балетной грацией вскинула голову, повернулась и поскакала назад.
Подскакав к бегущим напротив людям, она снова увильнула и от этих людей. Расстояние между двумя партиями людей делалось все короче. Лошадь скакала то в одну, то в другую сторону. Чем более выяснялось безнадежное положение животного, тем глумливее, страшнее и взбешеннее делались движенья преследователей. Они были возбуждены ненавистью к лошади за то, что она осмелилась спасать свою, принадлежащую им жизнь. Я помню теперь, что видел на шее лошади обрывок веревки. Очевидно, она вырвалась из-под топора.
Тут у меня язык не повернулся бы рассказать все, что я видел, перо мое поворачивается легче но все же: где ему!? И оно бессильно выпадает из моих пальцев. Я видел, как толстый коренастый мясник поймал обрывок болтающейся веревки, видел как, вскидывая голову, рвалась лошадь из рук. Я видел блеск ее глаз, слышал панический топот ее копыт о булыжник, слышал торжествующий человеческий рев, слышал удары палок. Какая огромная жизненная сила у лошади, уже в тисках, она все еще билась с людьми. Героически защищалась. Пять человек она таскала за собой на веревке, остальные люди навалились со всех сторон, так, что ей не двинуться, не вздохнуть. Люди догадались, как ее усмирить, для того чтобы мочь довести ее до места казни. Они выкололи лошади глаза. Я даже щипал себя, думал, что вижу кошмар…
Я знаю, что это только капля в море. Я думаю, что где-то накапливается стон земли-матери о своих чадах. И горе тем, кто в этом виноват. Положение Пилата омывшего руки свои, мне теперь кажется понятным и близким.
Мое бегство к вам и есть это омовение. Примите же меня ради всего святого в ваше общество». Подпись этого просителя была: «Семен Бюик».
Марта задумалась, отказать такому человеку было невозможно, но с другой стороны ее небольшое хозяйство уже было перегружено штатом. Все-таки она и этому человеку ответила удовлетворительно.
Письмо сильно расстроило нервы Марты, ее рукам нужно было чем-то заниматься, в то время как сердце, сжимаемое жалостью, болело. Порывистым движеньем она разорвала еще один конверт. Тут была зеленая бумага от налогового инспектора. Пробежав ее, она увидела, что она должна большую сумму. Лошади облагались налогом. Самый большой куш взимался за Гракха. Гракх считался предметом роскоши. При этом открытии Марта горько улыбнулась. — Тракторы соседних фермеров налогом не облагаются — подумала она. В сопоставлении с письмом Семена Бюика, эта налоговая статья представилась ей страшным диким нажимом со стороны научной механизации.
— Ну что ж, заплатим и это, — решила Марта.
Любопытство заставило ее пересмотреть и другую корреспонденцию. Час от часу становилось труднее: — только и было в бумагах, плати и плати, плати, плати.
