— Ну что ж, заплатим и это, — решила Марта.
Любопытство заставило ее пересмотреть и другую корреспонденцию. Час от часу становилось труднее: — только и было в бумагах, плати и плати, плати, плати.
Как вдруг она наткнулась на нечто, совсем уже выходящее за предел понимания.
В глазах Марты мелькало: Постановлением суда Марк Бакле приговорен к возмещению убытков. За кражу и уничтожение автомобиля марки Дрин Дрон. Мелькали цифры крупной суммы.
За нанесение удара женщине, за выкидыш и опять сумма колоссальная. Марта ничего не понимала. Какой удар? какой выкидыш? какой Дрин Дрон?
— Любовница что ли у него была!? Что это за история? — пыталась Марта уяснить загадочность этой бумаги. — Шутка? — предположила она, но рассмотрев лучше увидела официальные штемпеля, подписи. Наконец она, как ужаленная, вскочила и помчалась с письмом в руке разыскивать Марка.
— Ма-арк, где ты! — звала во дворе Марта, посылая голос в разных направлениях.
— Я зде-е-есь! — послышался ответ от конюшни. За деревьями, за зеленой изгородью Марта увидела Марка. Он выпрягал Хостомера из бегунков.
— Что ты наделал? — крикнула Марта ускоряя шаг.
— Отвез ведро воды на сенокос, теперь вернулся.
Подойдя совсем близко, Марта потрясла бумагой.
— Нет, я тебя спрашиваю, что ты тут наделал? — грозно блистая глазами повторила она вопрос.
— Где тут, в бумажке? — удивился он. — Я ничего не писал.
— Ты не писал! ты не писал! Тут с тебя деньги требуют колоссальные за твои художества!
— Так я и картин давно не пишу.
— Очень хорошо, что не пишешь! А про Дрин Дрон слышал? а про избиение женщины слышал, а про выкидыш слышал!?
Марк, вылупив глаза, стоял молча и водил по лбу ладонью. Марта в ожидании ответа вся кипела. Ее лицо изменялось каждую секунду, глаза искрились.
— Долго ты будешь чесать лоб, смотри, читай, если мне не веришь?
— Я тебе верю, спрячь эту бумажку, а еще лучше дай ее мне, я ее изорву и брошу в навоз.
— Глупый ты человек! Суд уже был, это окончательный приговор. Хочешь чтобы в тюрьму тебя засадили?
— Знаешь, я вспомнил, действительно я спустил под откос Дрин Дрон. А невесту свою Богатый сам смазал по морде, но так, чтобы все думали, будто бы это я. Понимаешь, — тут Марк взял руку Марты, но она ее отдернула. — Понимаешь, — повторил он.
— Что? что понимаешь? — воскликнула Марта.
— Не волнуйся, я все объясню. А вот это смотри, видишь? Шлея натерла плечо Холстомеру, до крови, что делать? — внезапно перевел разговор, Марк показывая раненное место.
Марта взяла шлею и присмотрелась. — И тут опять ты глупый человек. Как же было не посмотреть, ведь это шлея Чубарого. Нужно же быть внимательным. Кричишь против машин, а с лошадью обращаться до сих пор не научился, что мне с тобой делать! Ну ничего, зальем арникой, нужно его освободить от работы на недельку. — Проговорила последнюю фразу Марта уже примирительным тоном. Потому что Марк побледнел как смерть.
Этот упрек коснулся его души, так глубоко, что у него дыханье сперло. Марта осматривала стертое место на плече коня, она положила руку на шею Холстомера. Конь тянулся губами к ее платью. — Сбегай за арникой, она там, в конюшне, в аптечке. — Они вдвоем намазали рану лекарством, потом повели Холстомера в конюшню. С особенной заботливостью поставили его в стойло. Марта сама выбрала пучок наилучшего сена и забросила в ясли.
Выходя из стойла, Марта стряхивала со своего легкого платья душистый порох сена. Поравнявшись с крупом Холстомера, она потупилась, тень озабоченности пробежала по ее лицу. Вдруг Марк порывисто обнял ее. Его губы искали ее губ. Словно гибкая ветка вербы под натиском бури, Марта откинулась, перегнулась в талии. Марк продолжал искать поцелуя; отстраняя, Марта, почти касаясь косой земли, повисла в его объятьях. Глаза ее смотрели в глаза Марка. Из-под опущенных ресниц брызнули иные лучи, они притягивали, манили, сияли, как светлячки в темную летнюю ночь. Марк охватил ее шею, их губы встретились.
Могучая сила страсти повергла их тела на охапку сена в пустом деннике.
Марк, когда-то имевший дело только с проститутками, женщинами, изощренными в разврате, прежде думал, что для «любви» нужна обязательно постель, которая потом казалась ему такой же грязной, как и женщина, продававшая ему свои ласки.
Марта научила его иному. Он до сих пор еще не знал, как выглядят обнаженные груди невесты. Никогда не было в их интимных сношениях постели. Не слюнявая похоть создавала почву для физической любви, но закон, по которому душную атмосферу летнего зноя разряжает гроза.
Поэтому между ними не было никакой условности, ни место, ни время не мешали им потянуться друг к другу в любой обстановке. Трава, пшеница, овес, сеновал, конюшня все эти места бывали ложем их любви, но спали они в разных комнатах.
Медицина, взявшаяся очень ретиво за разъяснение половых вопросов, учит молодых людей, каким образом нужно научно достигать гармонии в половых сношениях.
Для этого, так же как и поварская книга, существуют книги, наполненные рецептами по этому специальному вопросу. Волшебная сторона любви теряется. Теряется стыд, все делается по иным, уже не по божеским, но по человеческим законам, Техника вошла даже в это бывшее святым чувство.
Выходя из конюшни, Марта почувствовала у себя за корсажем шелест судебной, обложенной печатями бумаги.
Но глаза ее еще не вернули света того разума, что светился в них обыкновенно во время повседневных занятий. На дороге ей встретился Игнат. Она на него взглянула. Взгляд этот на всю жизнь Игнату запомнился. Он был лучезарно спокойным, этот взгляд. Но лицо Марты залилось горячим румянцем. Ему показалось, что такой прелестной женщины на всем свете нет. Не совсем своим голосом он спросил:
— Ну что, ты разобралась в письмах?
Еще не войдя в обычную колею, Марта ответила:
— А ты разобрался? — Голос ее был грудным, нежным, в нем чувствовалась необъяснимость вообще всего происходящего.
— Я серьезно спрашиваю, — выговорил Игнат и понял, что говорить не может. Марта пошла торопливей и он благоразумно отстал. Глядя на то, как она идет, он думал: — Черт тебя дери, будь я на месте Марка, я бы тебя сто дней и сто ночей не выпустил из рук.
К сараю подъехал высокий воз сена.
— Эй, Игнаша, иди разгружать, — крикнул Саша.
— Кто там скачет на белой лошади? — указывая рукой в сторону рощи, крикнул Володя. Лукерья и Зинаида подавали ему вилами сено. Ему было виднее с высоты уже почти законченного воза. Но и девушки рассмотрели, взобравшись на копну.
