Хватит об этом. По сути дела, потеряю один день. Да и чем я смогу заняться, когда покончу со своей писаниной?
Пора идти проверять регистрирующие автоматы. Вернусь и запишу еще несколько роликов ленты. Но до конца сегодня не доберусь. Это хорошо.
Я отвернулся и неторопливо направился в сторону шлюза.
— Больше кислорода! — распорядился Реусс.
Указатель перегрузок двигался до отвращения медленно. Его стрелка еле-еле дрожала.
Ракета стояла вертикально. Выбитая из своего русла река хлынула на равнину, но вода испарялась быстрее, чем приливала новая. Высокие деревья под нами раскладывались полукругом, звездообразно, словно расчищая для нас место. Взрытая огнем двигателя поляна приближалась. Я услышал скрежет амортизаторов. Толчок.
Там, на скалы, на соседней планете, Сеннисон садился несравненно чище. Но там было труднее. Здесь посадку совершил бы и ребенок.
Такие вот с нами дела.
На Четвертой были моря. И океаны. Горы, не ниже, чем на соседнем небесном теле. Прекрасные, приморские равнины, поросшие буйной зеленью.
Сеннисон опустился в глубине континента. От ближайшего озера место это отделяли десятки километров. Перед рекой он, в конце концов, капитулировал.
И то хорошо.
Мы выждали двадцать минут, после чего вновь заговорили стартовые дюзы. Тяжело, неуклюже, описывая носом неправильные круги, «Идиома» перебралась на огненном столбе на другую сторону реки, где вновь опустилась, так же скверно, как и в первый раз.
Сен выдвинул направляющие лифта и вызвал автоматы. Отдал им необходимые распоряжения, после чего повернулся к Реуссу:
— Мы задержимся здесь самое большее на несколько дней. Все это время вам запрещено покидать корабль. Даже на минуту. Жиль был прав, когда сказал, что было бы трудно начинать все заново…
— Хорошо, — ответил Реусс.
— Вы оставите им только… оставите им… — взвилась Иба.
— Не волнуйся, — резко оборвал ее Гускин. — Они получат все, что им потребуется.
— Мы могли бы угадать и похуже, — заметил я, выглядывая сквозь иллюминатор.
На противоположной стороне реки, в месте нашей первой посадки, автоматы уже приступили к работе. Оттаскивали стволы деревьев, поваленных отдачей, нивелировали территорию. Поляна росла на глазах. Через неделю-две выжженная трава отрастет, и это в самом деле окажется чудесным местечком.
Быстрый, но широкий поток, вода, поблескивающая на солнце серебряными искрами, небольшой, травянистый спуск к ней, и обращенная к реке подкова, окаймленная лесом. Не поймешь, то ли хвойные, то ли лиственные, эти деревья росли тесно одно к другому, переплетаясь в воздухе ветвями, напоминающими окаменевших во время схватки змей. На невысокий, сухой подлесок изредка падали лучи еще находящегося низко над горизонтом солнца.
Лес уходил до самого горизонта. А точнее, до того мета, где тоненькая фиолетовая линия позволяла догадываться о горах.
С нашей стороны реки деревья росли более редкими группами и больше походили на земные. Зато трава была здесь пышнее. Кое-где виднелись точки ярко-красных цветов. Их чашечки сильно вытягивались, образуя замкнутые, овальные шары. Мне сразу пришли на ум еще не распустившиеся тюльпаны.
Сам бы здесь с удовольствием остался.
Так я тогда подумал.
Дальше деревья совсем исчезли. Район начинал подниматься, переходя в волнистую возвышенность. До самого предела видимости уходили пологие, поросшие травой холмы. С этой стороны горизонт не ограничивали никакие горы. Настоящий рай для человека, который любит открытое пространство. И ездит верхом. Я не имел ничего против такого пейзажа. Почти все планеты, которые мне до той поры приходилось патрулировать, были невыносимо каменистыми.
— Посидите здесь минутку, — бросил Сеннисон и поднялся. — Пойду подберу место под склад.
Автоматы разделились на две группы. Одна все еще продолжала разравнивать участок, приступая к трамбовке опор для ограды. Вторая образовала что-то наподобие змеи, вдоль которой потекли материалы и припасы, выгружаемые из хранилищ «Идиомы».
— Гус останется, — сказал я и встал. — Думаю, что пора проверить тех… Пусть тоже побеседуют с автоматами. Все-таки, теперь это будет их территория…
У меня не было ни малейшего желания открывать дверь в помещение гибернаторов. Но, рано или поздно, избежать этого не удастся. Гус и Сен вовремя припомнят, что это именно я поместил туда копии. Лучше уж сразу с этим покончить.
Я выведу их на поляну и пойду немного пройдусь. В одиночестве. Без того, чтобы каждое мгновение земля могла провалиться у меня под ногами, без того, чтобы что-нибудь взрывалось за спиной. Без людей, подлинных и скопированных. И без спешки.
Я влез в скафандр. После недолгих размышлений оставил шлем там, где он лежал, за креслом. Шлем мне не потребуется.
Я прошел через оба распахнутых настежь люка шлюза и выглянул наружу. Постоял с минутку, ничего не делая, потом вернулся, открыл дверь и, не заглядывая внутрь, сказал, чтобы они выходили.
Отступил на шаг и остановился лицом к шлюзу, загораживая собой проход в навигаторскую. На тот случай, если кому-то придет в голову заблудиться.
Первым показался Муспарт. Какая разница, который. Молча, я указал ему направление. Он измерил меня взглядом, потом отвернулся, поджидая остальных. Пропустил Нисю и Ибу, что-то пробормотал Реуссу, который кивнул головой в ответ, и сам направился к шлюзу. Може и второй Муспарт прошли мимо меня, словно я был воздухом. Последним снова был Може.
Я запер дверь и, держась в нескольких шагах сзади, пошел следом. Остановился у входа в шлюзовую камеру. Оперся спиной о край пластиковой двери и ждал.
Платформа лифта была предназначена для троих человек. У них не было причины торопиться. У меня — тоже.
Первыми наружу вышли женщины и Реусс. Прошло несколько минут, прежде чем платформа вернулась. На нее взошли Муспарт, Може и Муспарт. На пороге настежь раскрытого люка остался один силуэт. Може.
Я ждал. В шлюзе было сумрачно. На фоне овального пятна залитой солнцем голубизны его силуэт напоминал лучника с какого-нибудь старинного герба. Я попытался заглянуть в просвет между этим лучником и стенкой шлюза, но взгляд невольно возвращался к неподвижной фигуре, слегка наклонившейся вперед, так, чтобы ничто не мешало ему разглядывать открывающийся перед кораблем пейзаж. Платформа уже добрую минуту поджидала возле внешнего люка. Он не замечал этого. Снизу доносились приглушенные голоса. Он даже не вздрогнул, когда я наконец заставил себя оторваться от двери, прошел шлюзовую камеру и остановился позади него.
