Ознакомительная версия.
Он читал и перечитывал письмо минут сорок, наконец оторвался и вышел к остальным.
Марана еще не было, хотя обещанные полчаса давно прошли, Поэт даже озабоченно поглядывал на часы и шепнул Дану вроде бы шутливо, но на самом деле с беспокойством:
— Надеюсь, она не потребовала с него выкуп.
И Дан вдобавок ко всем прочим своим спутанным чувствам ощутил чуть ли не ревность, правда, подавил ее сразу, будучи уверен, что на такое уж Нила неспособна… И вообще, может, Поэт ошибается, она давно забыла то, что у нее было с Мараном, все-таки два года прошло… нет, ничего она не забыла! И ведь вначале, когда она рассказывала ему свою историю, он отлично все понимал, как же потом он позволил себе это понимание утратить и тешиться всякими нелепыми иллюзиями…
Маран открыл входную дверь почти неслышно, но Наи сразу вскочила и выскользнула в коридор. У Дана снова возникло ощущение, что она летит по воздуху, он даже подумал вначале не «вскочила», а «взлетела», и конечно, они задержались в прихожей, он тут же представил себе, как Наи подлетает к Марану, а тот подхватывает ее, приподнимает и прижимает к себе, вспомнил, как Маран говорил о неодолимом притяжении, и ему стало обидно, сам, небось, не собирается отказываться от своей Наи, а у него, Дана, отобрал Нилу, решил и отобрал, как будто имеет на это право!
Удивительно, но Поэт словно услышал его мысль.
— Маран имеет право так себя вести, — тихо сказал он, когда Олбрайт вслед за наконец появившимися Мараном и Наи прошел в соседнюю комнату, где был накрыт стол. — Ты ведь сам выбрал его в наставники. По законам кевзэ ты обязан его слушаться в подобных вопросах. И вообще… Знаешь, Дан, сегодня я на минуту пожалел, что когда-то не отбил у тебя Нику!
Он сердито встал и направился в столовую.
Ошеломленный его высказыванием Дан еще некоторое время сидел без движения, и только когда Наи пришла за ним, поднялся и присоединился к остальным. Впрочем, аппетита у него не было, он что-то вяло жевал и пытался перехватить взгляд Марана, чтобы понять, как там, с Нилой. Но Маран смотрел на Наи. Он и вовсе не ел, а сидел, подперев щеку рукой, и смотрел на Наи почти так же, как в тот давний вечер перед отлетом на Палевую в маленьком, занавешенном виноградными листьями и кистями дворике Железного Тиграна. И молчал, как и в тот вечер. Говорили, в основном, Олбрайт с Поэтом, обсуждали результаты референдума и дальнейшие шаги, которые, по их мнению, следовало предпринять. Предпринять, разумеется, Марану. Но Маран ни словом не среагировал на их инициативы, и заговорил лишь тогда, когда Олбрайт прямо обратился к нему, спросив о его дальнейших планах насчет места жительства.
— Если хочешь остаться тут, оставайся, я буду только рад, — сказал Олбрайт. — По крайней мере, до выборов. Потом так или иначе придется оборудовать президентскую резиденцию.
— Об этом пусть думает тот, кого выберут президентом, — возразил Маран безразлично.
— Какой еще «тот»? — удивился Олбрайт. — Не кокетничай. Вот у тебя уже и Первая леди здесь. Да еще такая обворожительная…
— Ты хочешь быть Первой леди? — спросил серьезно Маран у Наи, и она ответила, смеясь:
— Я хочу быть единственной леди. Первая или последняя — это все равно.
— Мы останемся здесь, — решил Маран. — Чтобы моя единственная леди была в безопасности. Конечно, охотнее всего я отослал бы ее обратно…
— Отошли, — сказала Наи лукаво.
— Не могу. Не хватает силы воли. Не звать — еще кое-как хватало, но отослать — нет. Хотя ты меня выбиваешь из колеи, леди. Утром я собрался обдумать письма, которые мне сегодня предстоит написать, а вместо этого сочинил план романа.
— О чем роман? — спросил Олбрайт.
— О том, как людей принудили быть лучше, чем они есть, и что из этого вышло.
— Так это утопия?
— Нет, Дик. Это трагедия.
— Да? Ну что ж, пиши, посмотрим, что получится.
— Ничего не получится, — вздохнул Маран. — Некогда. Кто письма писать будет?
— Что за письма? — спросил Поэт.
— Торговые. Я заделался заправским торговцем, Поэт. Никогда в жизни я не получал такой прибыли от маленькой операции. Я имею в виду поездку в Крепость за Диком. Сначала вступил в сделку с Лайвой. Теперь собираюсь содрать за это же выкуп с Земли. Собственно, один уже содрал. Дезактиваторы. Но аппетит у меня только вырос. Хочу и второй.
— Какой?
— Советников. Юристов и экономистов.
— Ловко, — одобрил Поэт.
— Ну! Дик оказался сущим кладом.
— Польщен, — сказал Олбрайт, вставая. — Спасибо за завтрак. Так я оставляю за тобой эти три комнаты. Хватит?
— Конечно. А Дану, значит?..
— Дану уже приготовили соседние апартаменты. Там две комнаты.
— Это хорошо, — сказал Маран. — А то он тоже соскучился по жене. Я думаю, скоро приедет и Ника.
— Отличная идея, — кивнул Олбрайт. — Конечно, надо ее вызвать. Я и сам подумываю, не выписать ли мне свою. Хотя бы на время.
Когда он вышел, Дан посмотрел на Марана почти с ужасом.
— Иди, — сказал Маран сурово. — Пиши Нике письмо. Почту надо сдать после полудня. Ступай.
— Но я…
— Дан! Не хочешь же ты, чтобы я сам написал ей?
— Тиран, — сказал Дан. — Деспот. Диктатор.
Маран развел руками.
— Уж какой есть…
Маран пришел тогда, когда отчаявшийся Дан после почти двухчасовых бесплодных попыток стер очередной четвертый или пятый вариант и в сердцах стукнул кулаком по клавиатуре — диктовать он не любил, писал, как правило, сам, но на сей раз испробовал и то, и другое, однако без толку. Он сидел в предоставленной ему новой квартире, куда удалился, обиженный очередным бесцеремонным вмешательством в свою личную жизнь, и, когда в дверь постучали, даже не хотел впускать гостя, но потом все же открыл, правда, не вставая с места, а воспользовавшись пультом.
Маран прошел в комнату и сел напротив Дана.
— Написал? — спросил он, и Дан ответил хоть и чуть смущенно, но с долей агрессивности:
— Не могу. Не получается.
— Дан, — сказал Маран грустно. — Я понимаю, ты обижен и даже зол на меня за то, что я грубо прервал твое путешествие в страну наслаждений, влез в твои личные дела и диктую тебе правила поведения. Ты считаешь, что у меня нет никакого права вмешиваться, и это, в сущности, верно. Я не хочу повторять свои аргументы, напомню лишь, как ты нервничал на Эдуре, боясь за мои отношения с Наи, хотя та ситуация совсем не походила на эту, Наи ничего не грозило, но ты все равно волновался. Что ж странного в том, что меня беспокоит твое счастье? Тем более, что я отлично знаю, в ком и в чем оно. Еще года полтора, ну два, и сегодняшние скромные удовольствия, за которые ты так цепляешься, покажутся тебе ничтожными… Впрочем, я пришел к тебе не с этим. В конце концов, ты взрослый человек, имеешь право сам выбирать себе судьбу, да даже развестись и жениться на другой, если тебе угодно…
Ознакомительная версия.
