— Тебе опять повезло, смещения нет. Но знаешь, лучше воздерживаться от такой активности.
— Я очень сожалею, — Дик перевернулся, натягивая одеяло до самой шеи. — Я вел себя недопустимо. Вы можете требовать… чего угодно.
— Я имела в виду прыжки с переворотом, — Роксана Кордо села на постели по-турецки. — А это… Не самый плохой способ сказать «доброе утро».
Дик вынужден был согласиться. С самыми плохими он был знаком не понаслышке.
— И потом, ничего недопустимого в том, чтобы обнимать в ответ женщину, которая обнимает тебя, я не вижу. Повторюсь: если хочешь, мы можем продолжить.
Дик зажмурился.
— Нет. Извините меня. Я потерял лицо.
Он вдруг подумал — а если она зазвала его к себе домой именно за этим? Почему бы и нет. Вавилонские женщины в этом отношении были так легки на подъем, что просто удивительно, как тут еще умудрялись торговать водой. По прикидкам Дика, предложение давно должно было превысить спрос.
— Твои извинения становятся утомительными, — голос ее, однако, не выдал ни обиды, ни желания съязвить. — Понимаешь, я рассчитываю на установления нормальных отношений. Нет так нет. Давай поговорим. Мне страшно любопытно — как ты выжил, где ты был… Поэтому ты здесь.
— Но ведь вы пригласили меня раньше, чем узнали. Почему?
Она уперла руки в колени и подалась вперед.
— Суна Эрикардас, я узнала тебя с первого взгляда. Да, ты здорово изменился, похудел и подстригся. Но я тебя узнала по выражению лица. Я рисовала твое лицо много раз, и… Ты себе не представляешь… нет, я лучше не буду этого говорить. В общем, есть вещи, в которых женщина не ошибается.
— Сеу Роксана…
— Рокс. Умоляю тебя. Называй меня Рокс, договорились?
— Хорошо, сеу Рокс, — про себя Дик поморщился: звучало это как собачья кличка.
— Просто Рокс. А то я начинаю чувствовать себя старухой. Кстати, а как звучит уменьшительное от «Эрикардас»?
— Ричард, — поправил юноша. — Если по-простому, то Рики, можно Дик.
— Хм. Звучит как собачья кличка. Я думала, что Эрик.
— Нет, Эрик — это другое имя, — уязвленный, Дик произнес эти слова резче, чем хотел. — В Муравейнике меня еще называют Райан или Ран. Йонои Райан — это вообще-то мое настоящее имя.
— Ран — гораздо лучше, — одобрила сеу Роксана. — Очень тебе подходит. Ран, ты мой гость. Спальня, ванная и все остальное в твоем распоряжении. В ванной лежит одежда, которую подобрали для тебя. А разговор давай продолжим за… — она посмотрела на хронометр своего сантора, — за обедом.
Дик посмотрел туда же — и увидел, что время идет к концу второй смены. Он проспал почти сутки. Мастер Даллан, наверное, волнуется, мастер Исия, может быть, тоже…
Рокс подобрала с пола что-то атласное, цвета бордо, и бросила ему. Это оказался халат, все еще пахнущий духами и женщиной. Дик надел его, затянул пояс и выбрался из постели.
— Можно нескромный вопрос?
— Да, с… Рокс. Пожалуйста.
— Ты не носишь нижнего белья из принципа, или у тебя его просто нет?
Если бы сеу Кордо сама пожила в портовом районе без кондиционирования, она бы не спрашивала. Дик покраснел, ничего не ответил и пошел в ванную.
— Да, и ты не думал о том, чтобы начать бриться? — Рокс воткнула ему в спину еще один дротик.
Дик в некотором недоумении провел рукой по голове. Он не собирался брить ее второй раз — на макушке пока что не хватало материала даже «на два хороших разговора», как говаривала мистресс Хару.
— Я о тех четырех с половиной волосинах, которые торчат у тебя из подбородка, — растолковала Рокс. — В общем, депилятор ты тоже там найдешь.
— Спасибо, — буркнул Дик, окончательно раздавленный. Он терялся, когда женщины начинали подсмеиваться. Им ведь нельзя врезать как следует.
В ванной напротив зеркальной стены он примерно секунду не мог понять, что это за чужой парень в дурацком халате. А когда понял, глупо хохотнул, вспоминая, когда же видел себя в зеркале в последний раз. На «Паломнике»? Нет… В доме Нейгала, там тоже было зеркало во весь рост, перед которым он поправлял одежду и волосы после бани. Дик сбросил халат, перекинув его через край ванной, и шагнул к зеркалу, узнавая заново свое тело, которое теперь выглядело как чужое.
От прежней неуклюжей юношеской прелести мало что осталось. Главная перемена была ему не видна, так как не с кем было сравнить — но он вырос, вытянулся за эти месяцы, набрал тяжести и ширины в костях, и подростковая непропорциональность почти пропала. Округлыми его формы и раньше никогда не были, но сейчас казалось, он состоит из одних острых углов, даже мышцы — и под острыми углами сходились и пересекались многочисленные шрамы, тонкие, иссиня-лиловые. Дик пощупал свежий синяк, медузой распластавшийся над солнечным сплетением. Синяк отозвался болью — спокойной, остаточной. Так, просто сигнал о том, что нервы на месте. Он повернулся к зеркалу спиной и выкрутил шею, чтобы разглядеть, что там на лопатке. Там был еще более роскошный синяк, в эпицентре которого розовела зарубцованная рана. Надо отдать боту-слизняку должное: несмотря на мерзкий вид, поработал он отлично. Имперские боты так не умели. Они зашивали раны, вправляли кости, делали инъекции, но меньше чем за сутки нарастить на сломанной кости соединительную ткань и рассосать здоровый синячище — это нет.
Другие синяки выглядели устрашающе, но у тонкокожих людей синяки всегда так выглядят. Наверное, слизняк успел посидеть и на переносице (Дика передернуло) — вопреки давешним ощущениям ее не разнесло, только пятнышко темнело между глаз, как будто он надевал испачканный визор.
Лицо тоже было чужим. Щеки ввалились, подбородок и скулы стали резче, губы — жестче, глаза запали и смотрели как из тени, а между бровями залегли две складки. Нос заострился, но смотрел вперед все так же дерзко. И на подбородке действительно обреталась какая-то жалкая поросль. Он понимал теперь, почему до сих пор остается неузнанным. Чтобы узнать его, требовалось вглядеться. Знакомому человеку это не составило бы труда, наблюдательные люди вроде господина Исии тоже могли понять, что к чему, но вот до Элала дошло только когда он увидел шрамы. А сеу Кордо узнала его по выражению лица. Интересно, как. Что там особенного было, кроме разбитого носа?
Он нашел на полке возле умывальника все необходимое для утреннего туалета — зубную щетку какой-то очень продвинутой модели (слава Богу, не пиявку, которая ползает во рту, или чего похуже!), депилятор, полотенце, а также — нижнее белье, длинные черные брюки, пояс из металлических чешуек и узкую темно-коричневую тунику с воротником-«крылышками» и рукавом в три четверти. На полу стояла коробка с мягкими туфлями.
