Ознакомительная версия.
— Мы дадим тебе лучших физиков, — пообещал Кесслер. — Они, как пить дать, справятся.
— Снова начал! — сердито сдвинул брови Маккормак. — В таком ключе я продолжать не стану. Считай разговор наш закрытым.
— Хорошо-хорошо! — примирительно пророкотал Кесслер. — Придется нам отсюда как-нибудь позаботиться о нем. Чтобы волос с его головы не упал…
— Вот это дело, — улыбнулся Маккормак.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Золотой сюзгеч[2]
— Папа! — кричит Рафаэль, еще издали заметив его, и, задыхаясь от радости, бежит ему навстречу.
— Стой, пацан! Куда? — орет солдат-пограничник.
Мальчику он уже не страшен. Там, неподалеку от шлагбаума, стоит отец. Сейчас солдат увидит его и заробеет. И перестанет так орать и грозить автоматом. Отец его скрутит в два счета.
— Стой, гаденыш! Стрелять буду! — вскинув на грудь автомат, оскалился пограничник.
Но Рафушке не до угроз. Отец тоже бежит к нему и изо всех сил машет ему руками, чтобы тот остановился. А мальчику кажется, что он зовет его к себе. И тут подернутое синевой прозрачное стекло морозного воздуха с грохотом и звоном раскалывается на тысячу осколков. Из ствола автомата вьется дымок. Мальчик падает. И Караев с искаженным от ужаса лицом летит к сыну. У самого шлагбаума кто-то из караульных подставляет ему ногу. Он валится в грязный снег. И тут же двое наваливаются ему на спину. Мика слышит истошный крик насмерть перепуганной тещи. Но он не видит, как она, грузная, с больным сердцем, трусит к внуку. И тут раздается властный голос:
— Отставить! Отпустить профессора!.. Не трогать ребенка!..
Ослабли руки на Микином затылке, что тыкали его лицом в холодную жижу раскисшей от подтаявшего снега дороги. Сплевывая набившуюся в рот грязь, он увидел обнимавшего бабку сына.
«Слава Богу, с ним ничего не случилось», — облегченно вздохнул он.
— Кто стрелял?! — зычно, но с явными нотками фальшивой угрозы, звучит тот же командирский голос.
На крыльце караульного помещения стоит майор-пограничник, рядом — в наспех накинутом кителе офицер-таможенник и Азизов. Майор не очень-то слушает объяснений солдата.
— Пропустить женщину с ребенком! — распоряжается он и, по-дружески хлопнув по спине Азизова, добавляет:
— Все вопросы улажены…
Мика, перемахнув через шлагбаум, подбегает к теще с сыном. Последовавший за ним Азизов проходит мимо них к поваленному дереву, где стояло два чемодана… Подобрав по дороге оброненную женщиной сумочку, Эльдар повесил ее на шею. Чтобы удобней было нести чемоданы.
Еще через несколько минут прыткий «жигуленок» уносил их подальше от пограничного шлагбаума в сторону сельского городишка Кусары. Его и городишком можно было назвать с натяжкой. Большая деревня с сотней-другой двухэтажных частных домов, окруженных высоким каменным забором, с десятком пятиэтажных «хрущевок» образца 60-х годов да с двумя или тремя более-менее нормальными в архитектурном плане зданиями. В одном располагалась администрация главы местной исполнительной власти, в другом — прокуратура с полицией, а в третьем — кажется, Дворец культуры.
В Кусарах ждала их Инна. Хорошо, он уломал-таки ее не ехать с ними к этому злосчастному пропускному пункту «Золотого сюзгеча». Собственно, уломал не он, а Фатима, ее подруга по университету, в доме которой Караевы остановились. Фатиму занесло сюда по распределению. Здесь же вышла замуж за такого же, как и она, молодого специалиста, присланного в Кусары по окончании педагогического института. Сначала им было невмоготу, а потом свыклись. Прижились, обзавелись хозяйством, поставили свой собственный в десять комнат двухэтажный дом. В нем Караевы и нашли свой ночлег.
— «Золотой сюзгеч», Инна, — убеждала Фатима, — место каверзное. Мужское. У них там свои разговоры…
— Не для ваших ушей, — смеясь подхватил хозяин и прибавил:
— Но для ваших карманов.
— Вот именно! — воскликнула Фатима. — Лишние глаза и уши там не нужны.
Немного поразмыслив, Инна нехотя стала стягивать с себя шубу.
— Только ты, Микуля, со своими интеллигентскими фиглями-миглями не высовывайся. Пусть Эльдар с ними разбирается. У него получится как нужно. Понял?! — наставляла она.
Инна выглядела неважнецки. То и дело прикладывала руку к сердцу. Старалась делать это украдкой, но Мика видел. За всю дорогу из Баку в Кусары он скормил ей целую упаковку валидола. Та мертвецкая желтизна, покрывшая лицо жены, когда он сообщил ей о неприятности, происшедшей с ее матерью и Рафушей, теперь исчезла. Признаться, в тот момент он сам был не в себе. Ему только казалось, что он говорит о случившемся, как о пустяке. Так, во всяком случае, он старался представить дело. Чтобы не как обухом по голове. Как это прозвучало для него. И прозвучало взвинченным голосом Елены Марковны…
…Не успел он повернуть ключ в двери своего кабинета, как его окликнула санитарочка, служившая одновременно секретарем главврача.
— Товарищ профессор, вас срочно к телефону… Какая-то Елена Марковна. Говорит — теща ваша… Второй раз звонит.
«Недоразумение», — досадливо поморщился он. Ее, Елену Марковну, вместе с Рафушей они с Инной минувшей ночью посадили в поезд и отправили в Москву.
Это на самом деле была Елена Марковна.
— Где вас носит?! Ни тебя, ни Инны найти не могу, — ударил ему в ухо раздраженный голос тещи.
— Откуда вы, Елена Марковна? — опешил Мика.
— Из нейтральной полосы между Дагестаном и Азербайджаном. В проклятом «золотом сюзгече», — сообщила она и перешла на английский:
— У меня мало времени. За десять долларов выклянчила у солдата мотороллу… Нас с Рафушей и со всеми вещами таможенники и пограничники выбросили на нейтральную полосу… Здесь по колено снег… Российская солдатня не пускает нас через границу Дагестана, а наша — через свою…
— Что значит «выбросили», Елена Марковна?… А как же поезд? — растерянно спрашивал Караев.
— Поезд со всеми пассажирами в семьсот человек преспокойненько ушел на Москву. Без нас… Нас выбросили на снег… Я, видишь ли, отказалась тутошним мародерам дать на лапу пятьдесят долларов…
— Какие пятьдесят долларов?.. Вы что, совсем без денег? — допытывался обескураженный профессор.
— Какой ты все-таки непонятливый, — чуть не плача застонала теща. — Здесь таможня с пограничниками с каждого пассажира сдирают по двадцать пять долларов… В общем, за пересечение границы берут взятку… Зачем я должна давать их им?! Даже если у меня было бы много денег.
Мика решительно ничего понять не мог.
— Короче, — уже отчаянно и по-русски прокричала она, — приезжай за нами. Я то черт с ним, но Рафушка мерзнет… Ни на той, ни на другой стороне солдатня не пускает нас к себе погреться… Говорят, не положено…
Ознакомительная версия.
