и думала, как рада была бы она оказаться в его квартирке в Турции. Как было бы здорово, если бы он признал ее дочерью, завещал ей имущество и вскоре умер. Судя по виду, ему и так уже недолго осталось.
Она тихонько вышла в свою комнату. В маленьком шкафчике лежал небольшой журнал, который принес откуда-то ее любимый. Они мечтали, что купят какую-нибудь квартирку в Европе. Пролистав яркие страницы предложений о купле-продаже недвижимости, она поняла, что в Европе, цены намного выше, чем в Турции.
Тогда она стала думать, на что можно потратить небольшую сумму, вырученную за квартиру незнакомца. Неожиданная догадка озарила ее, когда в прихожей стукнула входная дверь. Деньги можно было потратить на надгробие для мужчины.
Вбежав в гостиную, Элиза увидела в окне удаляющуюся по мокрому асфальту фигуру гостя.
– Стойте! Я знаю, что делать с деньгами! – прокричала Элиза в окно второго этажа ему вслед.
Но зашумевший дождь заглушил ее слова, и уходящий в ночь мужчина остался глух, как Бетховен.
Элизабета ЛЕВИН
АЛХИМИЯ МИГА И ЛЮБОВЬ ДЛИНОЮ В ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ
Из четырех [стихий] произошла Милость,
Из нее все сущее сотворено.
Свидетельством тому будут наши сердца.
Авраам Ибн Эзра (пер. Мойры-Марии Делоне)
Сегодня я проснулся перед рассветом, и разбудил меня яркий свет убывающей Луны. Было что-то трогательное и в то же время нежное в повернутом буквой «С» рожке месяца, вблизи которого расположились две малюсенькие блестящие точечки. «Что же это за звездочки такие?» – размышлял я в полудреме. И почему их близость с Луной вызывает во мне тревожное чувство чего-то знакомого, напоминающего мне о каком-то старом забытом долге?
Мысленно я стал перебирать в памяти все планеты, пытаясь вспомнить, какие из них могли наблюдаться в нашем районе этим утром и какие сейчас расположены в секторе, близком к Луне. С тех пор как детей перестали обучать в школах астрономии, люди стали реже любоваться небосводом. Вот и я признаюсь, что слабо разбирался в картине звездного неба и никогда не мог понять, как древним удавалось ориентироваться по звездам и как они сумели расшифровать сложные вращения небесных светил.
Вставать с постели и наводить справки в компьютере не хотелось, но за сорок минут размышлений мне наконец удалось найти ответ на мучивший меня вопрос и понять, что два светлячка на утреннем небосводе были Марсом и Сатурном.
– Сатурн? Я вижу невооруженным взглядом Сатурн? – не может быть, недоумевал я. Ведь по ночам свет Сатурна обычно так слаб на фоне других звезд, что я никогда его не различал. А до наступления рассвета я всегда предпочитал спать, а не всматриваться в звезды. Выходило, что сегодняшний день явно наступал необычно. И это нечто необычное продолжало смущать меня необходимостью вспомнить что-то давно забытое, но очень-очень важное.
Глядя на переливающийся свет Луны, я, как в гипнозе, позволял всплывать своим глубинным чувствам и ощущениям. Я вновь почти погрузился в сон, когда в памяти, как крупные титры на белом экране, плавно побежали давным-давно забытые слова одной из присказок-загадок Марушки, судьбы моей зеленоглазой и любви моей единственной, Мойры-Мары Демировой-Делоне:
Когда в предрассветном сиянии стареющей Луны
поблекнут розоватые лучи Марса
и заалеет желтоватая сухость Сатурна,
три светила сойдутся на небосклоне.
В тот день воля Марса и долг Сатурна
сольются с Любовью Луны,
и все, что накапливалось годами
омоется слезами радости,
преображаясь в алхимии мига
и в мгновенном порыве вдохновения.
Много лет прошло, но я никак не мог понять, о чем эта головоломка. Порой мне казалось, что ключ к ее разгадке следует искать в средневековых текстах алхимиков или в притчах восточных мудрецов. Иногда я думал, что эти слова – полная бессмыслица, абракадабра, написанная как подражание древним или пародия на популярный в дни нашей молодости жанр фэнтези. В итоге все оказалось намного прозаичнее. Просто сегодня настал тот день, когда я как будто «случайно» проснулся не в обычный час, и как раз тогда, тоже как будто «случайно», Луна приблизились к Марсу, когда тот, в свою очередь, подошел к Сатурну, и когда все они вместе уединенной группкой одиноко заблистали на утреннем небосводе. Стал ли их свет сигналом судьбы, или просто включились мои внутренние часы, но в тот момент я понял… Да нет, ничего я не успел понять, а сразу увидел перед собой все, что мне нужно было немедленно записать. Настал час раскрыть еще одну страницу Марушкиной жизни, ту страницу, в которую она не позволяла заглядывать никому, даже мне.
Середина марта, месяца Рыб, заключительного знака Зодиака. Традиционно это период уединения и переосмысливания всего пережитого. Давно, а вернее, уже много лет, я не брался за перо… Смешно, что говорю анахронизмами? Да, мало людей могут сегодня вспомнить, что такое «браться за перо». Сегодня уже и клавиатура компьютера устарела, не то, что карандаши, ручки или перья. Но я привык мыслить так, и в мои годы, а мне уже скоро…
Что, подумали, будто я, всемирно известный открыватель аллевиации Демиров, наконец раскрою свою точную дату рождения? И не надейтесь, все равно ошибаетесь. Еще при жизни Марушки я пообещал ей никогда не раскрывать точных дат и мест ни ее, ни моего рождения. Был ли этот выбор верным? Не жалею ли я об этом, хотя бы иногда? Не знаю. Порой сомневаюсь, но Марушки уже нет в живых, и теперь некому освободить меня от данного ей обещания.
Март… По ночам за окном дождь заводит свою весеннюю песню. Повсюду зеленеют травы, по земле стелется желтое золото горчицы и пылающих настурций, а вдоль дорог деревья миндаля зацветают нежнейшими фиолетовыми цветами. Все вокруг свидетельствует о чудесах природы, и хочется жить бесконечно долго. Но в памяти всплывают строчки, которые как-то Марушка в привычной для нее спешке неразборчиво записала на одном из обрывков бумаги, вошедших в собрание разобщенных листиков и оторванных страниц календарей, которые мы с детьми впоследствии гордо именовали ее «дневниками»:
Я знаю, этот мир
Не мною сотворен.
В нем есть Творец,
Творит он беспрестанно.
В нем чувствам и мечтам
Уютно и пространно,
Но есть им и предел,
Положенный Творцом.
До начала истории, которой я
