И слышен глас его...
Смычок взмыл, замер и опустился обессиленный, а последний звук медленно таял в наступающей тишине.
Молодой человек отбросил со лба слипшиеся пряди и посмотрел на учителя. Старик сидел с закрытыми глазами. По его сморщенной бледной щеке катилась слеза.
- Что с вами, господин профессор? Вам плохо?
- Нет, Ян... Мне хорошо. Мне очень хорошо. Я был в чертогах Господних. Ты показал их мне, мой мальчик. Сейчас я без страха заглядываю в глаза скорой смерти, потому что верю, что грядущее будет столь же прекрасно, как твоя скрипка.
- Спасибо, господин профессор, но...
- Нет, - прервал он юношу. - Это я должен благодарить тебя и небеса, за то, что на склоне лет жизнь моя озарилась светом гения, к которому я успел прикоснуться слабеющей рукой. Сядь. Сядь рядом со мной и выслушай, что я скажу.
Сегодня был наш последний урок, Ян. Нет больше того, чему я мог бы научить тебя. Ты готов, мальчик мой. Теперь твой талант будет нести людям свет и радость. Но помни, ни зависть, ни злоба, ни жестокость не должны проникать в душу твою. Нельзя прикасаться к скрипке руками, замаранными грехом. Обещай выполнить мою просьбу, и я покину этот мир со спокойным сердцем.
Лицо юноши было мокро от слез.
- Не плачь обо мне, Ян. Подумай лучше о том, что скоро концерт. Ты готов к нему.
Старик оперся дрожащими руками о кресло и тяжело поднялся.
- Теперь ступай.
- Учитель, - голос юноши дрожал. - Вы сделали для меня едва ли не больше, чем родители. Чем я могу отплатить вам?
- Помни, о чем я сказал тебе, Ян, и неси свое искусство людям.
Город пылал черепичными крышами и заходящим солнцем. Возле ратуши уже собралась толпа. Простолюдины, которым не нашлось места внутри, почтительно расступались перед юношей, едва заметив старенький футляр скрипки в его руках.
Гербовый зал был переполнен. У выхода установили скамьи, а ближе к помосту выставили стулья, предназначенные для знатных горожан, кресла первых рядов занимала знать. Конкурсантам отводилась скамья вдоль стены.
Ян скромно присел с краю. К обычному волнению примешались неловкость и даже стыд. Его костюм, еще утром казавшийся приличным, среди этого собрания фраков превратился в поношенное тряпье, а так бережно хранимый инструмент - в дешевую безделушку, годную разве что для увеселения толпы на ярмарках.
Перед выступлением каждый участник подходил к высокому совету, представлялся и называл имя своего учителя. То малое, что слышал Ян, приводило его в благоговейный трепет. Он и думать не смел о том, чтобы брать уроки у таких именитых мастеров.
Все музыканты были безупречны, техника их была поистине виртуозна: трели, форшлаги, флажолеты исполнялись великолепно. Каждый стремился показать все, чему его научили. Были мартле и стаккато, легато и деташе, тремоло и пиццекато...
Наконец, настал черед Яна. Он поднялся на помост. Солнце, пробившись сквозь витражные стекла, осыпало юношу золотом заката. Он закрыл глаза. Смычок взмыл и...
Не было больше душного мрачного зала ратуши, не было напыщенных судей с их презрительными ухмылками на лицах. Все ушло... Из небытия, повинуясь лишь воле музыканта, целый мир рождался заново. Вот громоподобная осыпалась камнепадом твердь земли, высоко и чисто зазвенели хляби небесные. Движение - и мир озарился величавым светилом, рассыпался бесчисленными звездами, едва уловимым мановением руки плавно разлились океаны, торжественно возвысились континенты. И мир этот был живой и одухотворенный! И творец любил свое создание...
Последняя нота взмыла к своду ратуши и растаяла в лучах заходящего солнца. Ян стоял, не в силах двинуться. Зал безмолвствовал. Вдруг, словно надвигающаяся гроза, гул пошел от входа к помосту. Казалось, еще секунда, и он, словно океанская буря, сметет его, собьет с ног. Юноша открыл глаза. Последние ряды, поднимались, опрокидывая лавки. Публика аплодировала. Волна ликования, восставшая, как цунами, дошла до кресел первых рядов и зашипела, разбившись в пену светской сдержанности.
А дальше были томительные минуты ожидания. И вот, наконец, двери зала заседаний отварились.
- Поскольку почтенная комиссия не пришла к единогласному мнению, решено было оказать эту честь светлейшему герцогу. Через неделю из пятерых виртуозов он изберет того, кто достоин будет предстать в филармонии его величества и претендовать на должность концертмейстера его величества, - городской голова умолк и опустился в широкое кресло.
Секретарь его развернул бумаги. В напряженно замершем зале зазвучали имена. Ян был среди них последним. От потрясения юноша, казалось, не мог пошевелиться. Он сидел на краю скамьи, обнимая футляр своей скрипки.
- Молодой человек, состязание завершено. Покиньте зал, пожалуйста.
Голос разбудил Яна. Только сейчас он понял, что сидит в пустом зале совершенно один.
- С вами все в порядке? - секретарь, маленький полноватый старичок, говорил участливо, даже дружелюбно.
- Да-да, благодарю вас.
Ян поднялся и медленно направился к выходу. Секретарь остановил его у самых дверей.
- Юноша, послушайте меня, пожалуйста, - он говорил тихо и очень торопливо. - Я не должен говорить вам этого, но... Решение не было принято сегодня только из-за вас. У нашего городского головы есть свой фаворит. Он и должен был победить, но, учитывая то, как ваше выступление было принято публикой, он остерегся.
- Так что же? - растерянно спросил Ян.
- Дело в том, юноша, что через неделю герцог отвергнет вашу кандидатуру.
- Почему?
- Речь тут не о вашей музыке, к сожалению... Герцог наш, - старик перешел на шепот, - он ничего не понимает в музыке, но он вхож ко двору.
- Я вас не понимаю...
- Ваш костюм и обувь, ваш инструмент... Словом, он не захочет показать его величеству оборванца... Простите, если я слишком резок с вами, но я не прощу себе, если не скажу этого.
- Так что же мне делать?
- Послушайте моего совета, Ян. Вы же Ян Горчак, верно? Так вот, купите фрак и приличный инструмент. Тогда у вас будет шанс. И вот еще, - секретарь протянул юноше конверт. - Вы можете пригласить одного гостя. Место, конечно, не в первом ряду, но... Словом, возьмите билет.
- Благодарю вас...
Ян долго бродил по улицам, пока, сам того не заметив, не оказался возле узенького приземистого крыльца. Дверь знакомо скрипнула, и на пороге показалась женщина в черном чепце.
- Здравствуйте, Эва. Я бы хотел видеть профессора. Можно?
Женщина всхлипнула и утерла глаза краешком передника.
- Нет. Мне очень жаль... Но он кое-что оставил для вас, - она
