— Извините, — сказал он, — я звоню по поводу дочери.
— Какой дочери? — спросил голос.
— По поводу моей дочери Лизинки, — продолжал доктор Тахеци и закрыл глаза, словно кидаясь в бездну. — Они с женой были вчера в комиссии, где им дали ваш номер.
— А у вас какой номер? — спросил голос.
— 27 14 25, — послушно сказал доктор Тахеци. — Добавочный 15.
— Положите трубку, — сказал голос. — Я вам перезвоню.
Щелчок. Трубку повесили. Доктор Тахеци сделал то же самое и остался сидеть, потрясенный собственным мужеством. Впрочем, открыв глаза, он сразу же понял, что ничего не добился, более того — даже не знает, когда ему позвонят, и, несмотря на успех, не сможет ничего сообщить домашним. Телефон молчал. Можно, конечно, позвонить еще раз, но это выше его сил. Внезапно в его ученой голове, привыкшей оперировать только проверенными фактами, возникла яркая картина: он увидел, как его жена, обнаженная и желанная, вновь опускается в траву, на сей раз под натиском чужого жадного тела. Он снова схватил трубку. В этот момент телефон зазвонил.
— Говорит профессор Влк, — сказал недавний голос. На этот раз он звучал приветливо, почти дружески. — Простите, мне необходимо было проверить. Итак, у вас дочь. Как вы считаете, она может вызывать к себе доверие?
— Думаю, да, — сказал доктор Тахеци. — Ей всегда поручали собирать пожертвования на Рождество.
— Она умеет держать себя на людях? — спросил профессор Влк.
— Думаю, да, — сказал доктор Тахеци. — На школьных утренниках ей случалось играть Спящую красавицу.
— Могу ли я из этого заключить, что у нее приятная внешность? — спросил профессор Влк.
— Думаю, да, — сказал доктор Тахеци.
— И что характер у нее скорее флегматичный? — спросил профессор Влк.
— Думаю, да, — сказал доктор Тахеци.
— Скажите, пан доктор, — спросил профессор Влк, — хотелось бы встретить такую девушку человеку в неприятной ситуации — скажем, у зубного врача?
— Не знаю, — честно признался доктор Тахеци.
— Вы полагаете, нет? — обеспокоено спросил профессор Влк.
— Не знаю, — повторил доктор Тахеци. — Я ни когда не был у зубного врача.
Поздравляю, — рассмеялся профессор Влк. — Зубные врачи страшнее убийц — все, кроме моего личного врача! Итак, вы не исключаете, что в зубоврачебном кабинете ваша дочурка могла бы оказать успокаивающее воздействие?
— Конечно, не исключаю, — сказал доктор Тахеци.
— Это замечательно, — сказал профессор Влк. — Просто замечательно!
— Честно говоря, — сказал доктор Тахеци, — нам не вполне ясно, о какой специальности, собственно, идет речь. Именно поэтому моя жена и попросила меня встретиться с вами.
— Встретиться нам надо прежде всего с вашей дочерью, — сказал профессор Влк, — чтобы ее проэкзаменовать.
— Нельзя ли узнать, что это за экзамен? — спросил доктор Тахеци. — Она могла бы немного подготовиться…
— Не нужно, — сказал профессор Влк. — Это всего лишь психотехнический тест.
— Куда мы должны с ней прийти? — спросил доктор Тахеци.
— У вас есть ванна? — спросил профессор Влк.
— Думаю, да, — удивленно ответил доктор Тахеци и тут же поправился: — Да, разумеется, есть!
— Лучше, если мы сами к вам придем, — сказал профессор Влк. — Дома она будет увереннее себя чувствовать, и мы сможем спокойно поговорить. Вас устроит завтра в четырнадцать тридцать?
— Завтра суббота, — сказал доктор Тахеци.
— Мы работаем в основном по субботам, — сказал профессор Влк. — Передайте супруге мое почтение, а дочурка пусть спит спокойно. Если она нормальная, молодая и здоровая девушка, то справится с этим одной левой.
— А если их будет двое? — спросила пани Тахеци. — Как ты разделишь эту бутылку?
— Тогда они выпьют здесь вдвоем, — предположил муж.
— У тебя чудовищные представления о взятках, — сказала жена.
Они сидели в столовой, обреченные на пассивное ожидание. Пани Тахеци нервно курила и время от времени посыпала сахарной пудрой „мраморный“ торт. Доктор Тахеци просматривал свои альбомы, то и дело тщательно протирая лупу. Лизинка следила за мухой на оконном стекле. Когда она закрывала правый глаз, муха карабкалась на трансформаторную будку. Когда закрывала левый, муха ползла по грунтовой дороге. Когда она открывала оба глаза и скашивала их к носу, то видела сразу двух мух, но тогда будка и дорога расплывались.
— Если мне говорят: „Мы придем“, я обычно спрашиваю: кто это „мы“, — сказала пани Тахеци.
— Я решил, что он говорит о себе во множественном числе, — сказал муж.
— Святая простота! — сказала жена. — Боже мой, неужели ты не можешь оторваться от своих дурацких марок?
Наученная опытом последнего четверга, она надела свободное серое платье отечественного производства, которое скрывало ее талию, бюст и шею.
— Извини, — удивленно сказал муж. — Я не знал, что это тебя раздражает.
На нем был перешитый отцовский английский костюм, который он уже много лет надевал к субботнему чаю.
— Меня это раздражает лет пятнадцать, не больше, — сказала жена. — Лизинка, прекрати портить глаза!
Лизинка перестала скашивать глаза. На ней была длинная юбка цвета ее волос и белая блузка, трогательно трепетавшая на маленькой груди.
— Может быть, тебе не стоит так много курить? — заботливо спросил доктор Тахеци.
— Это единственная роскошь, которую может себе позволить твоя жена, — сказала пани Тахеци.
— Я просто подумал: вдруг он окажется некурящим, — виновато сказал муж.
Ты так думаешь? — испугавшись, она торопливо потушила сигарету, открыла обе створки окна и попыталась разогнать дым руками. После этого пани Тахеци взглянула на часы.
— Тридцать одна минута третьего, — обеспокоенно сказала она.
— Двадцать девять минут, — успокоил он.
В этот момент где-то прозвучал сигнал точного времени и одновременно — входной звонок. Пани Тахеци схватила пепельницу и вытряхнула ее в окно.
На лестничной клетке стояли трое мужчин. На них были почти одинаковые черные пальто, черные классические шляпы и белые перчатки. Первый держал букет красных роз. Второй — округлый предмет в пестрой обертке. Третий — бидон и большой чемодан.
— Я профессор Влк, — сказал первый, снимая шляпу и перчатки. — Позвольте, сударыня, поцеловать вам руку и вручить сей скромный знак внимания?
Это был статный мужчина лет шестидесяти с пронзительными глазами; седина лишь кое-где посеребрила его черную шевелюру и мохнатые сросшиеся брови. Он походил на интеллигентного сельского врача из обедневшего дворянского рода.
