Когда медсестра заканчивает мыть руки, я иду к раковине и смываю с рук эти ощущения, избавляя своё сознание от жизни Константина Васильева.
Мария Давидовна села на стул и, посмотрев на отрешенное лицо с закрытыми глазами, сказала:
— Максим, давайте вернемся к нашему разговору.
— Давайте.
— Вспомним двадцать шестое июля этого года.
Максим открыл глаза. И неожиданно широко улыбнулся. Хищно и безумно.
— Это было так замечательно. Страшно до дрожи в коленях. И в голове восторг. Я сидел на траве в лесопарке, темно и пустынно. Она быстро шла по тропе и еле слышно напевала. Я потом узнал, что она пела песню Светланы Сургановой.
Максим замер, словно услышал эту песню, и стал подпевать:
В небе полном звезд — имя твоё,
В мире полном любви — нет твоих глаз,
Мы куплены все за сверкающий грош
Фальшивых улыбок, бессмысленных фраз.
Он замолчал и, странно улыбнувшись, продолжил:
— Она шла и будто светилась. Мне так это понравилось, что я даже замер, и чуть было не пропустил её. Пришлось выскочить на тропу прямо перед ней, и, когда она замолчала, я ударил её по голове. Если бы вы знали, как это было прекрасно. Худенькое белое тело, лежащее покорно передо мной.
— Зачем вы разрезали живот и вытащили внутренние органы? — прервала его вопросом Мария Давидовна.
Максим недовольно посмотрев на неё, ответил:
— Так Он сказал. Выдави глаза. Вскрой живот и извлеки внутренние органы. Это нужно, чтобы люди почувствовали ужас. Чтобы каждый человек, который увидит это или узнает об этом, вздрогнул и не смог уснуть. Чтобы тьма накрыла этот мир, и человек проклял себя. Чтобы жизнь показалась им ужаснее, чем смерть.
— Это тебе сказал Бог?
— Да. Он стоял рядом и подсказывал, что и как делать. Я держал нож, а Он вел мою руку. Я выдавливал глаз, а Он был моим указательным пальцем. Я испытывал наслаждение, а Он говорил, что это моя награда за хорошую работу для Бога. Я плакал от счастья, и по Его щекам тоже текли слезы.
— Вы выдели, как по его лицу текли слезы?
— Нет. Я чувствовал это.
— Дальше. Тридцатого июля. Почему вы выбрали именно эту окраину города?
Максим нахмурился, зависнув на мгновение, и затем сказал:
— Не знаю. Я просто сел на автобус и поехал. Вышел на конечной остановке и пошел к лесу. Потом появилась она. Босиком по тропе, она словно летела, ничего не замечая вокруг. Мне кажется, Он готовил мне жертву. Он привел её туда и создал всё условия для меня. Тишина, темнота и наслаждение. И она тоже не сопротивлялась. Так спокойно приняла смерть, словно ждала её.
— В отличие от других?
— Да. Третья жертва испугалась. От неё неприятно пахло. Толстая и потная. Я даже не сразу захотел её. А потом, когда я стал разрезать живот, то с трудом добрался до брюшной полости. Передняя брюшная стенка — сплошной жир. Когда я закончил, то меня чуть не вывернуло. И тогда Бог мне сказал, что настоящее наслаждение надо заслужить. Я спросил — как?
Максим снова замолчал, и Мария Давидовна подтолкнула его, повторив его вопрос:
— Ну, и как его заслужить?
— Он сказал, что хватит прятаться в безлюдных местах. Пора выходить в центр. Там на центральных улицах я смогу заслужить истинное наслаждение. Он сказал, иди и убей так, чтобы вокруг были люди. И я согласился с ним. Опасность так заводит. Так возбуждает. Мы стояли в темной арке и ждали. Она быстро прошла мимо, чуть не задев меня плечом, и от неё шла волна злости. Я даже немного испугался, но Он подтолкнул меня, и я вышел вперед. Сначала убил парня, который, как мне кажется, умер от страха еще до того, как я ударил его ножом. А потом повернулся к ней. А она ударила меня по лицу. Сильно ударила. Хорошо, что на мне была маска.
В голосе Максима появилась обида, словно неожиданно его любимая игрушка развалилась в руках.
— Я ударил её ножом и убежал. Я пожаловался Богу, я показывал Ему шишку на голове от удара, и Он сказал мне, что настоящее наслаждение может дать только Боль. Настоящая Боль, когда разрывается сознание. Не этот пустяк, а Боль, когда ты уже не можешь кричать. Когда в глазах всё становится красного цвета. Когда невозможно произнести слово, и слово это — Боль.
Максим напряг мышцы рук, пытаясь освободить руки. Наручники впились в кожу. Лицо покраснело.
— Ты не убил её, — спокойно сказала Мария Давидовна.
Максим неожиданно расслабился. И сказал:
— Знаю. Я услышал об этом по радио на следующее утро. Что ж, значит, такая у неё судьба.
Усиков пришел с результатами обследования. Как я и предполагал — всё плохо. В общем анализе крови высокое СОЭ, в описании рентгеновских снимков четко обозначено наличие опухоли в нисходящем отделе толстого кишечника.
— Ну, и что там, доктор?
— Опухоль, — лаконично отвечаю я.
Усиков всё еще не понимает. Он хлопает глазами и выжидающе смотрит на меня. Он думает, что я ему сейчас расшифрую это непонятное слово.
— То есть, это как? — уточняет он, видя, что я не собираюсь ничего говорить.
Я беру бланк и пишу направление на госпитализацию в хирургическое отделение. Протянув ему бумагу, я говорю:
— Надо, Виктор Аркадьевич, идти в больницу. Это направление в хирургический стационар, где вас будут обследовать и лечить.
Он берет бланк, задумчиво смотрит на написанные мною слова и снова спрашивает:
— Так я не понял, доктор, что у меня?
Вздохнув, я повторяю:
— У вас, Усиков, опухоль в толстой кишке.
Я вижу, что мужчина по-прежнему не осознает значения написанных в направлении и произнесенных вслух слов. Искреннее непонимание, недоумение и нарастающий страх. Его подсознание приняло информацию, а сознание усиленно отторгает её, воздвигая баррикаду из пустых мыслей и ложных ощущений.
— У вас рак.
Я снова лаконичен. Но последнее слово наконец-то пробивает защиту. Мужчина вдруг начинает часто моргать, глаза наливаются слезами, руки дрожат. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но у него ничего не получается. Только хриплый выдох. Крупные слезы торят дорожки на щеках. Положив направление на стол, Усиков вытирает слезы рукавом рубашки. И затем он говорит трагическим тоном:
— Я умру?
— Конечно, — говорю я честно, — и я тоже умру, и она тоже умрет, — я показываю пальцем на Марину, — однажды всё умрут, вопрос надо ставить не так. Спросите лучше, когда вы умрете?
Он кивает и повторяет за мной:
— Когда я умру?
— Надеюсь, не скоро, если пойдете в больницу и станете строго выполнять рекомендации докторов. Давайте, Усиков, идите домой, собирайтесь и завтра с утра в стационар.
