Студенты отделения песни и танца по-прежнему пели и танцевали, хотя и с меньшим энтузиазмом, и набор на эти специальности сильно сократился. Что касается сценических искусств, то представления «вживую» сильно пострадали из-за диверсий начала двадцать первого века. В те годы ни один нормальный человек не захотел бы оказаться в темноте, в замкнутом пространстве, при большом стечении народа, то есть своими ногами прийти на заклание. Во всяком случае, ни один нормальный человек со статусом или положением в обществе. Театральные представления превратились в «Пойте с нами», помидорные бомбардировки и конкурсы «Мокрая футболка». И хотя различные старые формы еще ковыляли по жизни – комедийные телесериалы или рок-видеоклипы, – смотрели их древние старцы, явно мучимые ностальгией.
Так что учиться в Академии Марты Грэм было все равно что изучать латынь или переплетное дело: теоретически по-своему приятно, однако решительно бесполезно, хотя время от времени президент колледжа читал заунывные лекции про жизненную важность искусства, которое занимает почетное место в громадном красном бархатном амфитеатре человеческого сердца.
Что касается режиссуры и видеоискусства, они уже давно никому не были нужны. Любой человек с компьютером мог скомпоновать что угодно с чем угодно или обработать и как угодно отредактировать старые материалы. Можно скачать стандартный сюжет и добавить туда любые лица и тела. Джимми сам сделал обнаженку из «Гордости и предубеждения»[24] и «На маяк», просто ради смеха, а на уроке визкусства в «Здравайзере» – «Мальтийского сокола»[25] с костюмами от Кейт Гринуэй и в стилистике Рембрандта (глубина-и-тень). Хорошо получилось. Темные тона, великолепные светотени.
При таком истощении – такой эрозии бывшей территории интеллекта – Академия Марты Грэм мало что могла предложить студентам. Меценаты, положившие начало академии, перемерли, доход с фондов, выделенных любителями искусства, упал, и академии пришлось искать финансирования у более практичных людей; поэтому в учебной программе стали преобладать другие виды предметов. Современные, как их называли. Динамика сетевых игр, к примеру – на этом еще можно было заработать. Или изобразительная презентация, которая значилась в расписании как подраздел изобразительных и пластических искусств. Получив ученую степень по ИзоПу, как звали этот предмет студенты, можешь заниматься рекламой, будь спок.
Или, скажем, проблематика. Проблематика – это для людей с большим словарным запасом, так что Джимми выбрал ее. Студенты называли этот курс «сочиняй – завлекай». Как у всех предметов в Академии Марты Грэм, у проблематики имелось практическое применение. «Мы дадим вам профессии, которые нужны!» – гласил девиз под оригинальным девизом на латыни – Ars Longa Vita Brevis[26].
Особых иллюзий Джимми не питал. Он примерно знал, чего может ожидать носитель дурацкого диплома по специальности «проблематика». В лучшем случае – малевать декорации, приукрашивать жесткий и холодный мир чисел жизнерадостным двухмерным пустословием. В зависимости от своих успехов на курсах по специальности – прикладной логике, прикладной риторике, медицинской этике и терминологии, прикладной семантике, релятивизме и усовершенствованном введении в заблуждение, сравнительной культурной психологии и так далее, – он сможет выбрать между малеванием декораций для большой Корпорации задорого или для шаткой заштатной фирмы по дешевке. Жизненные перспективы напоминали ему предложение – не непристойное, просто тягучее предложение с кучей лишних придаточных: этой остротой он пользовался направо и налево в барах и пабах на территории Академии в «счастливые часы», когда кадрят девчонок. Нельзя сказать, что Джимми его предвкушал, этот остаток жизни.
Тем не менее он с головой ушел в жизнь Академии Марты Грэм, нырнул в нее, точно в окоп, и пригнулся до особого распоряжения. Квартиру в общежитии – две крохотные комнаты, посередине ванная, засиженная мокрицами, – он делил с фундаменталисткой-веганкой по имени Бернис; у нее были слипшиеся сосульками волосы, которые она убирала назад, прихватывая их деревянной заколкой в форме тукана, и носила она исключительно футболки с девизами вертоградарей, которые – из-за ее принципиального неприятия химикатов и дезодорантов в том числе – воняли даже сразу после стирки.
Бернис дала ему понять, как относится к его мясоедству, похитив его кожаные сандалии и устроив на газоне их показательное сожжение. Джимми запротестовал, сказал, что сандалии были из кожзаменителя, а Бернис ответила, что они изображали кожаные – а это уже преступление, так что сандалии свою участь заслужили. После того как Джимми привел к себе нескольких девушек – Бернис это не касается, они вели себя довольно тихо, если не считать хихиканья, вызванного употреблением некоторых препаратов, и вполне объяснимых стонов, – она выразила свою точку зрения на секс с согласия сторон, запалив его трусы.
Джимми пожаловался на нее в Студенческую службу, и после нескольких попыток – Студенческая служба в Академии Марты Грэм была печально известна своим пофигизмом, поскольку набирали туда вышедших в тираж третьеразрядных актеров из забытых телесериалов, которые не могли простить миру, что лишились ничтожной славы, – ему все-таки выделили отдельную комнату. (Сначала мои сандалии, потом мое белье. А потом она сожжет меня. Эта женщина – пироманка; хорошо, я перефразирую: у нее отсутствует тестирование реальности. Хотите более конкретных свидетельств аутодафе моего белья? Посмотрите в этот конвертик. Если в следующий раз вы увидите меня в урне, в виде пепла и парочки зубов, вся ответственность за это будет лежать на вас. Слушайте, я студент, вы Студенческая служба. У вас это прямо вот тут, на бланке написано, видите? Имейте в виду, я обо всем написал президенту.)
(Разумеется, всего этого он не говорил. Ему хватило ума. Он улыбался, изображал здравомыслящего человека, старался вымучить у них сочувствие.)
После этого, когда Джимми выбил себе отдельную комнату, жизнь слегка наладилась. По крайней мере, он мог беспрепятственно вести светскую жизнь. Он обнаружил, что его меланхолия привлекает определенный тип женщин, полухудожниц, знающих толк в душевных ранах, – в Академии Марты Грэм таких пруд пруди. Щедрые, заботливые идеалистки, думает теперь Снежный человек. Они и сами были ранены жизнью и стремились исцелиться. Сначала Джимми кидался к ним на помощь: у него такое благородное сердце, говорили ему, настоящий рыцарь в сияющих доспехах. Он вытягивал из них истории о боли, прикладывал себя как припарку. Но вскоре процесс давал задний ход, и Джимми превращался из врача в пациента. Женщины начинали понимать, насколько изранен он сам, и хотели помочь ему обрести новое видение жизни, овладеть позитивными аспектами собственной духовности. Он был для них творческим проектом: сырье – Джимми в его нынешнем угрюмом виде, конечный продукт – счастливый Джимми.
