перечень..." И так далее. "Все регламенты, необходимые для реализации данной резолюции, включая случайный принцип выбора осужденных на казнь граждан Германии, передачу их конвою Польши, проведение самой казни и другие регламенты должны быть выработаны и утверждены до 01 сентября 1948 года. Резолюция обжалованию, полной или частичной отмене, не подлежит".
- Да, - снова вздохнул отец. - Если бы только той резолюции никогда не было!..
Дороти ХЕЙНЗ
ЗАБРОШЕННАЯ ДОРОГА
Мальчик пинком распахнул дверь и замер. Солнце светило ему в спину, и силуэт на фоне проема выглядел для стороннего глаза карикатурой на всех подростков мира: джинсы, гармошкой ниспадающие на ботинки, рубашка навыпуск, вихор на макушке. Секундой позже мальчик переступил порог и приобрел цвета и черты. Джинсы были линяло-синими, а глаза того оттенка голубого, который люди непонятно почему ассоциируют с правдой.
- Мама! - прокричал он, плюхая на столик в прихожей тяжелую коробку. - Мама, взгляни, что у меня есть!
Его мать вышла из кухни. Руки ее были в муке.
- Тедди, так орать вовсе не обязательно. - Ее взгляд упал на коробку, потеснившую цветочную композицию на журнальном столике. - И откуда только ты все это таскаешь?
- Со станции "Лагерная". - Мальчик загремел находками, вытаскивая их из коробки. - Взгляни, телефон! - Он поднял настоящую телефонную трубку и заговорил в нее, мастерски подражая приглушенному связью голосу.
- Тедди! - Она беспомощно сложила перед собой руки в муке. - И зачем только ты тянешь сюда весь этот хлам?
- Да ладно тебе, мам. - Он накрыл микрофон ладонью, будто прерывая разговор. - Нам сказали эти вещи можно брать. Их все равно бы выбросили.
- Кто сказал?
- Рабочие на путях. Мы с Кенни шли по железнодорожному полотну...
- Что ты вообще там делал? Это опасно!
- Ну мам! - Он раздраженно поморщился, как любой ребенок, если пытается объяснить что-то очевидное непонятливым взрослым. - На путях не опаснее, чем на старой железной дороге. Даже безопаснее. Мы шли по шпалам, а в будке стрелочника работало несколько человек. Нам разрешили брать, что захочется, только просили держать рот на замке.
- То-то и оно. Так и ищешь неприятности себе на голову, и те люди это почувствовали.
- Ты не права. - Тедди положил телефонную трубку, в его голосе зазвучала мольба. - Просто они знали, что многие мальчишки не прочь завладеть этим добром...
- Что еще ты принес, помимо телефона? И где ты собираешься все это хранить?
- Придумаю что-нибудь. Смотри, старинные расписания. А вот плакат. И документы... тут все о том, как ухаживать за масляными лампами, и что делать с железнодорожными переездами. А еще у меня есть табличка с именем! Можно будет повесить ее на дверь моей спальни.
- Даже не мечтай. Ты все где-нибудь аккуратненько сложишь, ясно? И то, если я разрешу оставить этот хлам.
Он подхватил коробку и начал подниматься по лестнице, поверх перил настороженно поглядывая на мать.
- Папа захочет посмотреть на мои находки, когда придет.
- Когда придет, - подчеркнула она первое слово, и таким образом подвергла сомнению даже это. - Вряд ли у твоего папы в ближайшем будущем найдется на нас время.
***
Отец мальчика в кои то веки приехал домой рано. Брызнул из-под шин гравий, портфель встал в прихожей, и семья в полном составе отправилась ужинать.
- Папа, - начал Тедди, - я тут нашел...
- Оставь папу в покое, милый, - машинально перебила мать. - Он устал.
Его отец всегда молчал. Нарезал еду и подносил кусочки ко рту, промокал губы и помешивал чай, а еще время от времени вздыхал. Один раз он заговорил, устало потерев глаза:
- Вера, проследи, чтобы мальчик не шумел, хорошо? Я взял на дом кое-какую работу.
- А она не может подождать? Ты и так не бываешь дома, все выходные в делах. Хоть раз-то до утра отложить можно.
- Не могу. Фостера нет, а Джоунс на следующей неделе уезжает. Вера, ты просто не представляешь. Дела идут не лучшим образом. Не в моих правилах обременять своими тревогами домашних, но...
- Минуточку. Тедди, ступай к себе наверх, поиграй со своими трофеями. Позже поднимусь и на них гляну.
Она вдруг остро почувствовала, что из-за мужа не уделяет достаточно внимания Тедди, а из-за потребностей Тедди не может стать идеальной женой. Вильям слишком много работает, платя чересчур высокую цену за дом, великоватый для их нужд, и за машину, "Ровер", хотя хватило бы малолитражки, и за прочее - все то, что маскируется под необходимость, как только взлетают доходы.
Но она не готова добровольно перейти на жизнь по более низким стандартам. Беспокойство приняло вид маниакальной озабоченности настроением мужа и злости на это самое настроение. Она с готовностью встает между ним и ребенком, ограждая от требований о внимании, но как только муж сам просит покоя и тишины или жалуется на приставания Тедди, ее тут же охватывает чувство вины перед сыном, и она становится образцово-показательной матерью. Мальчик, конечно, обделен вниманием и одинок, и она порой делает над собой усилие, чтобы его утешить, предлагает почитать на ночь или пробует втянуть в разговор, который до этого сама пресекла.
Она поднялась к сыну в спальню, тот сидел на ковре в окружении своих сокровищ. Она осторожно подняла бурые, в пятнах, документы и руководства с заломленными уголками и прочую всячину с заброшенного вокзала. Конечно, эти вещи многое значат для мальчика, пусть даже беспорядок приводит ее в дрожь.
- Повесь на стены пару плакатов. Папа увидит их позже, когда освободится. Как перестанет думать только о работе.
***
Когда мальчик с опозданием явился к столу чумазый и с грязными руками, отец выбранил его за непунктуальность, а мать принялась защищать:
- Послушай, Вильям, он на каникулах. Лето. Чего еще ждать от ребенка? Ему что, торчать дома, весь день путаясь у меня под ногами?
- Я просто хочу, чтобы он приходил вовремя. Только и делает, что трещит про свои поезда и расписания. Как думаешь, что стало бы с железной дорогой, если бы поезда приходили, когда заблагорассудится?
- Это совсем другое.
Отношения между родителями мальчика с весны ухудшились, и он был для них чем-то вроде камня преткновения. Сам Тедди в их спорах никогда
