— К чему могут прицепиться. Только уже как-то не соображается.
— Ну, кто же это может… А спроси у своей тени!
— У тени?… Да! Молодец! Ну-ка, ну-ка… Бой с тенью. Сейчас исходные введем… Давай, возражай!
«Один ряд опор выглядит в высшей степени неубедительно, а для многоярусной эстакады — просто легкомысленно».
— Во, точно, как их мостовик вещает!
— Ну, ты же его и вводил.
— Да, верно… Только у меня это все просчитано. Я заложил биобетон, он под напряжением сам утолщается и фундаментные корни выпускает. Давай еще!
«Представляются ненадежными наклонные стойки…»
— Нормально всё. Укрепляли.
«…запроектированные в виде короколей…»
— А что это за «короколи»? Каракули? Ошибка?
— Во чудеса. Откуда он… Да нет, правильно, так в деревне называли, когда у дерева ствол раздваивался. Но я ж из деревни в семь лет уехал и с тех пор так уже не говорю. Я этого слова не вводил — откуда он узнал?
— Ну, это же твой клон. Смотри, он о тебе еще не то узнает.
— Бред какой-то. Я точно помню, не говорил я ему этого, да и вообще никому… Ладно, все, хорош. В натуре, спать идти надо.
* * *
— Ну, как прошло? Хорошо? Почему не позвонил?
— Да ничего, нормально, вроде.
— «Нормально»! И сияет, как самовар. Уж сделай милость, расскажи. Приняли без возражений, без замечаний?
— Ну как, опоры им тонковаты, они ж все из поколения напряженного железобетона, усилить требуют. Но это не принципно.
— Не коверкай слова. А у Виктора, ты беспокоился…
— Ха! Знаешь, чего он напетрил — ничего не строить! Не надо, понимаешь, никакой дороги вообще!
— Нет, не понимаю. Ездить-то как?
— Да вот никак. Вообще не ездить — летать! На тех аэротачках, которых в стране сто штук, только у самых жирных.
— Ну, аэромобили — транспорт будущего…
— Да какого? Двадцать второго века — может быть, но сейчас-то как ездить? Вот сейчас, в ближайшие десять-двадцать лет? Ну, проект! Разрисовал, автопорты-ромашки, аэропарковки ВВП, посадки на крыши, ступенчатые терминалы — мама дорогая! Да этого всего и через сто лет еще не будет. А по дороге уже еле ползут, скоро вообще встанут. Короче, это не проект, а так, мягкая сайенс-фикшн, я даже не понимаю, как допустили. Для развлечения высокого жюри, должно быть.
— А кто вас там жюрит?
— Ну, в комиссии доктора и академики, но они только оценивают, а решают те, кто на телесвязи: министерство, хозяева территорий — ну, все, кому положено.
— А другие проекты?
— Да все плоские: прорубать, огибать, но это и без конкурса можно было. Подкорректировать старый — и гнать рабочку. Не захотели. Значит, есть шансы, Милочка, есть шансики… Слушай, а пожрать у меня есть шансики?
— Идем, прозаседавшийся, готово все давно. Когда объявят?
— Скоро, Милаша, скоро. А Женька что, все еще лягается?
— Звонила, у них после тренировки еще релаксационная медитация!
— О-йё-ёй! Ну, так чего, подождем?
— Она вечером все равно ничего не будет. Да и мне особенно незачем.
— У-йю-юй! Диэтички! А мне вот корпуленция не мешает. Вообще, куда я попал? Что это за семья, пожрать по душам не с кем… Гунька-то где?
— Не знаю, он меня в свои планы не посвящает. Садись. И мопса отключи, пожалуйста.
* * *
— На молодежки? Пойду — ну, только на дзюдо, потом у меня инглиш. Тяж там такой, типа трехстворчатый шкаф с антресолями, а мордаха — ничего. Ахмет, что ли. Ахмат? Так ты что, уже… Горный баран? А ты нашего Маугли. ру видала? Ой, дикарь, из леса, натуральный. Насвинячил тут на кухне, я ему — втык, мама-то стесняется его носом тыкать. А он мне типа: «Монахи — он в монастыре учился, представляешь? — тожа типа навставляли: хде снядают, тама не серят. А скотина — тока так. Она чё, дурная?» Ну, я тебе клянусь, я просто отпала! Кто симпатный? Да ты перегрелась на юге, Настюнечка. Он лох, оглобля сельская, я его тут чуть ваще не убила… Нет, ну ты прикинь. Вхожу, Маугли нигде нет. Потом смотрю, а он у papб в берлоге, стоит перед стенным экраном и на что-то там пялится. Да без понятия, я ж в отцовские не лазаю. Ну, я ему типа что ты тут забыл? Ноль внимания. Я уже по-жесткому: «Закрой, повторять не буду». А он — ни ухом, ни рылом, словно комар пищит, мошка какая-то, даже хвостом не отмахивается, представляешь? Короче, я тапочку скинула и — внешний лоу-кик по нижней трети. Он аж подскочил: «Ах ты, сучка!» — и на меня с граблями своими. А я ему — маваши по верхнему… Да он ни блоков, ничего не умеет, лапоть. Пролетел мимо, спотыкнулся и мордой лица — об тумбу, прям об угол. Ты что, кровищи было, я даже испугалась… Так я же его потом и заматывала, он только глазами хлопал, все поверить не мог. Потом говорит: «Покажи». Ну, я показала на мешке, так он, валенок, еще и ногу себе отбил. А тут как раз предки. А у него репа вот такая, вся забинтована, сверху волоски торчат, как ботва, — и хромает. Ну, papб раскричался, «тебя не для того там учат, чтобы ты на домашних тренировалась», а мама ничего, ну вообще, повернулась и — к себе. Я потом захожу к ней, сидит красная, платок у лица, и на глазах слезы. Я к ней: «Мам, ты чего, все нормально». А она мне пальцем грозит, платок к губам прижимает, и ее аж трясет всю. Тут и меня достало, я в нее уткнулась, и ну мы уржались втихаря, с детства такой ржачки не было, с Чаплина, у меня потом весь пресс болел…
* * *
Ну, давай, Тень, посмотрим, что нам поведает этот аккуратненький японский джентльменчик в галстуке-бабочке.
«…вещи японцев… не имеют прочной вещественности».
Ну, да, дерево и бумага — не бетон и камень. А сады камней?
«Процесс, в результате которого возникли эти сады, тесно связан с образом мыслей, обычно характеризуемым в Японии словом суки…».
А-а. Теперь ясно, откуда ноги растут. Россия — родина дзен. Так-то, суки. Ну, а что это все-таки значит?
«…образ жизни… поддерживают ветер и луна».
И вошь на аркане? Духовно, по-нашему. А еще что?
«…антиобщественный, антисоциальный характер… система бараков».
Так они же всё с нас срисовали, суки. Еще тогда, когда не было ни бараков, ни нас.
«…человеческий масштаб и масштаб „сверхчеловеческий“, порожденный новой техникой, — они не гармонируют друг с другом».
Вот и я говорю. Но если посмотреть назад, то ведь и готический собор — умышленно нечеловеческого масштаба. И тогда получается, что новая техника уже по масштабу своему — новый бог. Башня, дирижабль, авианосец. А с другого конца — вся эта наномелочь пузатая, тоже ведь несоразмерна человеку. А это тогда что — новый черт, что ли? Он же в деталях. Чушь. Масштаб человека это масштаб его мыслей и чувств. Другая шкала. Но про архитектуру-то где? А, вот, «традиция». Ну, что традиция?
