— Damn талант of a bitch…
— Давай!.. От, понимаешь, есть что-то такое — вот, или это есть, или нет. И всё. Вот в тебе нет, хоть ты всё прочти, да ты уже, и… и во мне нет, а в нем есть. Вот есть, и всё. Деньгами не купишь и задом не высидишь… А он что, землю рыл, жилы рвал?… Четыре года, как проклятый, не ел, не спал…
— Он шел все прямо и вперед. И все вперед глядел…
— …без отпусков, без выходных, как и не жил…
— Не спал, не пил. Не пил, не спал. Не спал, не пил, не ел…
— Да! А он сидел по двадцать часов у проектора?
— Нет? Не сидел?…
— …Сидел!.. Наверное… А может, нет… не в этом дело… Всё он слыхал, всё видал, и трещит, и травит без конца, Эпиздиль, блин… Дико раздражает, дико… Дико… интересно! А с этими, которые нет, — нет. Вот, это — как? Ты про такое читала?
— Читала.
— Ну, и херня это всё! Давай!.. Где читала?
— Где… Не помню… Давай!
— Давай… Не ел, не пил…
— Не пил, не спал…
— Не спал, не жрал… не срал!
* * *
— Ну что, фантаст, принимай поздравления.
— Принимаю.
— Ты словно и не рад. Хорошо фасон держишь.
— А я и не сомневался, конкурентов-то не было. Реально толковой была только твоя этажерка, но у тебя ошибка.
— Нет там ошибок, десять раз выверял.
— Не то ты выверял. Знаешь, Ваня, в чем твоя ошибка? Ты представил им правильный проект. При традиционном подходе он вообще единственно правильный. Ты это аргументировал, рассказал историю, привел данные, расчеты, все верно и убедительно — и проект задробили. Почему?
— Потому что решают идиоты.
— Именно! Но они ведь и всегда у нас решают, так надо же это учитывать. Ты им рассказал, с каким успехом это было сделано в Америке в 1920-х, в Японии в 1960-х, потом в Германии, в Китае, — а они смотрели на тебя, и их маленькие глазки становились еще меньше. Потому что все это разумное и правильное гады американцы поняли и сделали сто лет назад, а потом гады японцы, гады немцы — и все прочие гады. И что ты предлагаешь им, этим хозяевам, этим совладельцам ООО «Россия», которых распирает их жир, их власть, их сознание собственной значительности? Ты посылаешь их в зад! Ты предлагаешь им встать в хвост длинной мировой очереди, в которой последний никогда не станет первым. И каждый из них подумал: это нам, что ли, в такую задницу лезть? Да ты чё, парень? Ты нам давай такой проект, где мы сразу — первые, а американцы с китайцами нас сзаду подробно рассматривают и губы облизывают. Вот какой давай!
— Но сейчас — через месяц, через год, когда все закупорится и встанет, — что они делать будут?
— Что всегда. Делить страну на зоны и людей на сорта: кому где дозволено ездить, жить, дышать. Но и это — только когда уже рогом упрутся, не раньше. Их заплывшие жиром глазки далеко не видят. Ни в чем.
— Ну, распелся, Архитрав. Ладно, банкуй, есть повод. С тебя бутылка.
— Нет вопроса!
* * *
— Ну, Ваня, видишь, и Виктор сказал, что твой проект единственный реальный, а то, что выбрали его…
— Да ничего они не выбрали! Старый они взяли, плоский, без выбора, а Витькин — так, пыль миру в глаза пустить и руки погреть.
— Но они же финансирование обещают…
— Обещают. А пыль осядет — забудут, первый раз, что ли.
— Но пока все-таки можно что-то делать…
— Всегда можно что-то делать. И я свой не брошу. Вечерами, в выходные — как начинал, еще до всех конкурсов, так и продолжать буду. Пригодится! Ничего, Милаша, прорвемся. Будет и на нашей дороге финансирование… Только держаться надо, а то чего-то я как-то забывать стал, путаться… раньше не было. То запятая не там, то лишний ноль откуда-то. Или вообще расчета нет, а я помню, что делал, даже строчка перед глазами стоит. И нету ее. Всё десять раз проверять приходится, медленно всё стало, еле тащится, а главное, себе доверять перестал. Вот это хуже всего, когда на себя положиться не можешь. И не знаешь, чего от себя самого ждать… И еще спам чего-то попер, как никогда не было. Хрен знает, что происходит.
* * *
Ну что эти «Эль бурж», «Бурж Дубай», башни эти шанхайские. Восемьсот метров, тыща двести, тыща шестьсот — кто больше? Это же не человеческое жилье, это гонор буржуйский… дубайский. И мы туда же, с фитилем своим. Ну, на тыщи кишка-то тонка, но тоже в калашный ряд. А как же — или мы кого хуже? Вот и у нас будет торчать на ровном месте. На исторически ровном месте. Зачем, дубаи, зачем? Ну, японцев еще можно понять, им жить негде, запузыривают четырехкилометровую на миллион человек… И чего им эти четыре километра дались — еще Никитину после его Останкинской заказывали. Строить, правда, не спешат. А, ну да, Фудзияма же у них четыре км, им же выше надо, а то они лицо потеряют… перед лицом природы. Триллион долларов… у нас все жилье в стране столько не стоит. Ладно, чего, своим горбом заработали, без капли нефти, не чета дубаям; их дело, как тратить. Да и есть резон. А эти-то все чего? Понятно, когда земля в городах была дорогая, надо было вверх тянуть, но сейчас же — тут Витька прав — всё расползается, всё уходит в сети, так чего тесниться, лезть в облака от земли? Оттуда же и не видно ничего. С дерева, с горки, с колокольни — хорошо, далеко видать, грудь словно шире становится, дышишь, смотришь кругом и улыбаешься, сам не знаешь чему. Человеческий масштаб, душе соразмерный. А с башен этих смотреть — как с самолета. Да еще если не туман, не смог и вообще хоть что-то видно.
Так зачем? Ну как же, надо же нашим купчикам выкрикнуть свое «И — я! И — я!». Труба, правда, пониже, поскольку газ нефти пожиже, но тоже будет елда хоть куда. Да, когда нефть, газ или еще что ударяет в голову, последствия бывают тяжелые. Всё похерили: ансамбль, историю, душу города, регламент — его-то в первую голову. Хотя нам регламенты и херить нечего, у нас на всех регламентах отродясь хер стоит. Старинный, твердый на конце «херъ»! Теперь вот и на душе. И какой полет духа: у всех башни, значит и нам надо. Обезьяны. Ничего оригинального — даже и мысли такой нет, одна мысль: подсмотреть за бугром и… Ну, отличитесь хоть чем-нибудь, ну вкопайте ее в землю на двести этажей, войдите в историю… А кстати, чем не идея: налево — офисы, направо — исторический музей, на каждые десять лет — этаж, со сменой костюмов, медиаэкспозициий в исторических интерьерах и закусок в буфетах. Туристы бы со всего мира валили погрузиться в глубь истории. Или вам символ нужен? Ну, заделайте гигантскую трубу под городом, под Невой, да с выходом в залив — да мало ли что можно придумать, если думать, а не мартышкам подражать. Нет, тянут свой фитиль, дубаи. И на каком грунте? Один фундамент влетит… о мудрецы! А вот Никитин полкилометра на голой земле поставил — и не осела. Почва, правда, другая, но тоже пытались в землю загнать, на сорок метров до скалы. А он поставил так — и ничего, нет кручения, не перекинулась. Вот опять: что это у нас, куда ни сунься, на одного понимающего, как можно сделать, много-много тех, которые стараются загнать его под землю на много-много метров, до скального грунта. И еще в саму скалу, для надежности… Или это везде так? Вообще-то, что ж, можно понять: а что, если… Страшно ж подумать. И маленьким — страшно. И они не думают. А большому — не страшно? Большому не до того, он силу чувствует, ему интересно… Но как знать, кто может, а кто не может. Вот Огюстика, шаркуна придворного, вовремя ухватили за фалды: быстренько подправил, да и то не всё. И та банда завистников, которая мешала ему работать, на самом деле спасла его красиво нарисованный, но плохо просчитанный Исаакий. А с другой стороны, Карлу Ивановичу такая же группа таких же сильных спецов реально мешала. И не предложи он повеситься на своих балках, так и не достроил бы Александринки. А балки его до сих пор стоят, их, вроде, и менять не стали. Вот и пойди, блин, отличи того, кто кричит «я могу», от того, кто может. Сейчас все кричат, не кричишь — тебя не заметят. Ну, и как отличать? А вкладываться-то надо прилично. Банки вот кредитные истории изучают. Но если, допустим, у меня ничего, кроме идеи, и мне вообще некуда приткнуться, — когда начнется кредитная история моей перелетной, перекатной жизни? Нескоро.
