Профессор, не отходя от микроскопа, собрал воедино все составные части жука, и словно маленькую красочную брошь, положил в специальный контейнер у открытого окна. Робот ослабил зрение, тихонько прикрыл дверь, и никто не заметил, как через пару секунд чудо-экспонат бесследно исчез.
* * *
Закат окрасился алым заревом. Сумеречные тени вплелись в бутоны рукотворных цветов, светодиодами зажглась листва на фонарях-рябинах, остановили бег тротуары…"Спят усталые игрушки, книжки спят…»
Двое малышей во фланелевых пижамах шептались, сидя на подоконнике.
— Ну, покажи-ии… я никому не скажу!
— Поклянись!
— Клянусь Поясом Астероидов!
Маленький кулачок разжался – на ладошке лежал красный шарик с черными крапинками.
— Может, это кусочек кометы или застывшая капля заката?
— Она не застывшая, она – живая!
— Не верю…
— А я верю! Просто её нужно согреть.
Малыш сложил ладони коробочкой и стал дышать в них.
Шарик качнулся, по бокам у него появились тонкие лапки, выглянула чёрная головка, красная спинка в чёрный горошек разделилась надвое и… он взлетел!
— Это Божья коровка!!!
— Кто тебе сказал?
— Никто…я это сам знал… всегда…
— На Марсе никогда не было, и нет коровок!
— Теперь есть!
Дети, затаив дыхание, посмотрели на звёздное небо.
— Божья?!!!
— Да…
* * *
Наступила ночь. Город спал, отдыхая от дневных забот, тревог и суеты. Звенели электрические цикады, из калориферов дул тёплый летний ветер с ароматом маттиол, а сквозь прозрачный климатический купол глядели россыпи загадочных созвездий.
В кухонной кают-компании дома номер 12345 горел свет. Папа, в атласном стёганом халате, величаво восседал в кресле из бурого дерева, с коваными когтистыми лапами на каждой изогнутой ножке. Мама, в цветастой ночнушке, откинулась на высокую, с тиснеными символами, спинку красного кожаного кресла. А электронный лабрадор Фобос уютно устроился в авангардном плетении из металлической лозы.
— Видишь ли, — рассуждал папа, — нельзя идти вперёд, не оглядываясь, какие бы заманчивые горизонты не манили. Любая эволюция имеет начало и ни в коем случае нельзя его отсекать, это все равно, что лишить структуру ДНК одного из звеньев.
— Прошу тебя, не томи, — взмолилась мама, — ты философствуешь уже три часа, а самого главного так и не сказал. Даже Фобос отключился, потому что твои умные, но очень усыпляющие размышления, в такое позднее время действуют, как снотворное. Так что там выдал твой квантовый компьютер?!
— Не торопись… говорят, что в прошлом было принято употреблять спиртовые настойки по поводу и без повода…сегодня у нас есть повод, давай чокнемся за счастье всего человечества!
— Давай! У нас в аптечке есть сорокалетняя спиртовая настойка «Пектусин» и прекрасные химические колбы.
— Наливай!
— За счастье!!!
Папа осушил колбу до дна и, наконец, медленно вымолвил:
— В послании было сказано: «ВОЗРОЖДАЙ И ПИТАЙ КОРНИ И ТОГДА ВЕЧНОЕ ДРЕВО ЖИЗНИ ОКРЕПНЕТ, А МОЛОДЫЕ ВЕТВИ ПРОРАСТУТ К САМЫМ ДАЛЁКИМ ЗВЁЗДАМ»
Мама растерянно заморгала;
— Пришло время оглянуться на Землю?
— Да, дорогая! И сделать всё возможное для её возрождения!
* * *
«Чудо!!! Снегопад!..», — прозвучала мысль и ушла, освободив человека, оставив его наедине с местом, с явлением, которое необходимо будет впитать в себя, запомнить сердцем, душой, а потом доставать потихоньку, малыми крохами, согреваясь им в тусклое время жизни…
Блестящие иголочки, быстрые и колкие, исчезали, не успев коснуться поверхности Марса…
Солнце почти скрылось.
Мурат стоял, выпрямив спину, и смотрел, поджав губы, на звезду зеленоватого цвета.
Земля…
Рядом с ней повисло еле различимое желтоватое пятнышко – Луна.
Марсово море плюнуло холодной кашицей под ноги 607КС-95.
Такой номер присвоил Мурату бригадир. На Марсе всем давали номерные обозначения.
ШЕСТЬСОТ СЕДЬМОЙ КОСМИЧЕСКИЙ СТРОИТЕЛЬ, ДЕВЯНОСТО ПЯТАЯ БРИГАДА.
Мурат нестерпимо захотел присесть. По вечерам тело его болело от дневных нагрузок. Поверхность Марса сплошь покрывали каменистые бугры и рытвины. Каждый шаг – работа. Почти все силы, оставшиеся после трудового дня, были брошены на то, чтобы стоять и дожидаться Н., который издалека должен был увидеть его.
Он подошел неслышно и хлюпающим, как морская кашица, голосом произнес:
— 607КС-95? Я не ошибся?
— Это я, — Мурат протянул руку, — вы не ошиблись.
Н. не стал отвечать на рукопожатие.
— Мы встретимся с Вами завтра, в восемь вечера по земному времени. Вам удобно?
— Вполне. Однако я думал, что все произойдет здесь, сейчас…
Н. отрицательно закачал головой.
— Нет, здесь слишком опасно, да к тому же вы утомлены. Завтра. В корпусе N3, в моем помещении.
Он исчез тут же. Мурату показалось даже, что Н. растворился, словно призрак.
— Эти их штучки, — буркнул он себе под нос, — никак не могу привыкнуть к ним.
Н. не приходил на побережье. Мурату явился лишь образ Н., его голограмма.
Вдалеке показались мутные завихрения – скоро в этих местах должна разразиться пылевая буря… Он должен спешить.
Мурат повернулся спиной к бесконечно далекому пространству и побрел к месту ночевки, двигаясь медленно и неуклюже, словно неся тяжкий груз.
Дневник 607КС-95, 9 марта 2061 года (страницы 25–26).
«Хотел забросить дневник, но наш врачеватель психосостояний сказал, что ни в коем случае нельзя прекращать записи, так как это может быть для меня опасно.
Я не знаю, о чем писать…
Когда-то в детстве я вел такой же дневник. Нам в школе дали задание: в течение учебного года записывать в специальную тетрадь все, что мы видим вокруг себя. Исписывал я каждый день ровно по листку. Нам почему-то запретили пользоваться компьютерами – писали карандашами и ручками. Так странно и непривычно было…
Сейчас приходится делать то же самое. Сложно, неудобно: рука плохо двигается. Почерк страшный! Мне кажется, я сам с трудом разбираю прошлые записи.
Дом… Наше поселение… Я не то, чтобы сильно скучаю по БМ-6, но… что-то скребет внутри все же… Пять лет! Так далеко от Земли!
2061 год. Наш СССР отпраздновал его шумно и весело. Я тогда только и мечтал о том, чтобы оказаться рядом с друзьями! Здесь почти не удалось хватануть праздника.
Родители рассказывали, что раньше, во времена, когда они сами были маленькими, да и обновленного СССР еще не существовало, не было и наших дружных поселений. Люди жили в больших городах, которые потом разделили на маленькие районы, ставшие впоследствии самостоятельными. Милые мне БМ-7, БМ-1, милый родной дом, БМ-6! Как там все? Посиделки у соседей, шумные гуляния…
