Вездесущая темнота простиралась повсюду, забирая его руки, ноги и голову в свои миры.
«Где я?», — спросил он громко, надеясь услышать в ответ шаркающую походку Н. или его хлюпающий голос.
Тихо.
Неожиданно включили свет – Мурат закрыл глаза. Кто-то подошел к нему.
— Смотрите, — сказал некто.
— Очень ярко! Пожалуйста, убавьте свет! — попросил Мурат.
— Смотрите, — повторил металлический голос.
Мурат с трудом открыл глаза.
Он находился в незнакомой комнате. Стены, пол и потолок ее были серыми, ни намека на двери или окна. Помещение оказалось гигантским шаром, в центре которого возвышался стул с сидящим без движения Муратом.
Рядом стоял человек в красной одежде. Лица его не было видно, только глаза – черные, без выражения – «как шлемы у средневековых рыцарей», — подумалось Мурату, и он почему-то улыбнулся.
— Вы что-то вспомнили? — холодно и вежливо спросил незнакомец.
Мурат не знал, что ответить. Он захотел встать, но не смог.
Взгляд его случайно упал на руку – он увидел тело старика… слабость, дряхлость.
— Сколько мне лет? — спросил голос, принадлежавший Мурату.
Глаза человека в красном оказались совсем близко. Они проникли в его голову, мысли, забрали способность жить…
Слова донеслись до ушей тихим шепотом:
— Сорок лет назад Вы решили перенестись в состояние предполагаемого прошлого, в вашу иллюзию, в представление о далеком времени. С тех пор Вы стали зависимы. Мы лечим Вас, пытаясь избавить от жажды несуществующего… Помните ли Вы, как прошли эти сорок лет?
Он не помнил ничего, начиная с того момента, как вошел в комнату, указанную ему Н., вернее, как открыл дверь в состояние.
Его глаза медленно закрылись, он полетел дальше.
Ветви раскидистых деревьев ползли по песку, по сухой земле, пробираясь через кратеры, вулканы, горы, разломы. Лед таял. Вода наполнила пустыни. Деревья становились все выше, сильнее. Их стволы окрасились в цвета восхода. Свет наполнил красный воздух, поглотил жажду. Вода перетекала с гор, вода меняла очертания планеты, вода наполняла жизнью каждую клетку пространства. Зеленая сетка растений покрыла пустыни.
В ее очертаниях появилась мысль… дыхание…
Сотворение мира…
Прошлое или будущее, или все рядом?
Тело Мурата плавно скользило по волнам, окутанное звездами, сливаясь с чем-то необъятным. Оболочка, покрывавшая его, растаяла – он ощутил бесконечную силу…
Он не мог видеть себя: его не было.
Настоящее успокаивало, словно качая в тихом ветре.
Мурат, чья жизнь явилась для него самого большим темным пятном, подобием сна, растворился в бесконечном, став каждою клеткой своей частью настоящего.
Хантер Дженнингс прекрасно знал, что его зовут Карел, однако продолжал называть Чарли. «Без обид, старина. Ты тоже можешь не называть меня Хантер Сэмюэль Дженнингс, зови просто Хантер, или Сэмми, как нравится, о'кей?»
Что ж, Чарли, так Чарли.
Хантер вел его просторными коридорами в центр научных разработок «АЕ Гебениндастри», в самое сердце этой огромной империи. Карел с самого начала понимал, насколько серьезным и полезным может оказаться разработанный им эффект, но когда ему впервые позвонили из АЕГ, он, поначалу, не поверил своим ушам.
Предложение было чертовски заманчиво. Чертовски.
Проведя бодрым шагом через несколько уровней охраны, перед самым входом в зеркальные высоченные двери Хантер остановился и вежливо придержал Карела.
— В наше время, Чарли, многие болтают о космосе. Прежде, чем войдем в лабораторный центр, хочу тебе кое-что напомнить. Русские до сих пор используют в работе логарифмические линейки. Не буду врать про бухгалтерские счеты, но логарифмические линейки, это – чистая правда.
— Да, я слышал.
— Ну, вот. А теперь – войдем, старина Чарли.
Карел ожидал увидеть огромный зал, уставленный рабочими столами, но от того, что он увидел, захватывало дух.
Словно площадь в центре большого города под высоченным – в десятки метров, этажей на пятнадцать – куполом.
Здания из стекла, лишенные стен, словно висящие в воздухе – несколько ярусов прозрачных полов, соединенных лестницами, плавными переходами, эскалаторами и лифтами, металлическими и пластиковыми трубами. Каждое здание – отдельная лаборатория, светло, просторно, несется кондиционированный воздух, свисают гигантские тропические заросли, и сквозь зелень бьют яркие лучи, на огромных со стену дома плазменных экранах веселые белозубые лица сменяются вырастающими разноцветными графиками.
Это был словно целый научный город. Родной Краковский университет с новенькими аккуратными лабораториями казался сельской школой.
Хантер ободряюще похлопал по плечу.
— Смотрю, тебя проняло. Представь, какого было мне, я-то, можно сказать, заглянул сюда прямо с отцовской фермы. Думал, снимать ли мне сапоги, прежде чем войти.
«Шуточки у тебя», — подумал Карел, — «отцовская ферма, как же. Массачусетский технологический…»
— Ладно, прибедняюсь. Но вообще-то – как тебе?
— Здорово, Хантер. Потрясающе, честное слово.
— Еще бы. Я не буду тебе пересказывать, что и так всем известно. Что АЕГ это химия, одежда, электроника, обувь, пищевая индустрия, станки. По сути, одна из мировых империй, и ты будешь в составе ее научной элиты. Теперь, слушай. Твоими наработками руководство заинтересовалось всерьез. Если эффект из лабораторного станет технологическим, это будет прорыв. Удешевление производства при одновременном повышении качества, мы попросту порвем рынок!
Карел знал Хантера всего-то часа два, но ему было ясно: про рынок Хантер может говорить не умолкая.
— Хантер…
— Да, старина.
— Конкретно, в чем будет практическое воплощение моего решения?
— Да в чем угодно. Но с начала в бизнес-плане стоит обувь. Конкретно – кроссовки.
— Кроссовки?
— Да, Чарли. Подумай – миллиарды людей на всей планете. АЕГ продает ежегодно сотни миллионов пар обуви. Твой эффект «цепной кристаллизации» словно электровоз в эпоху паровозов. Надо только воплотить его из чертежей. И в наших лабораториях ты сумеешь сделать это лучше, чем где бы то ни было. Только взгляни, в каких условиях предстоит тебе работать! Это тебе не логарифмические линейки.
— А ты ему?
Они сидели на шестнадцатом этаже четвертого яруса, то- есть где-то посерединке строящейся башни.
— Да ничего.
Карел похлопал себя по карману на штанине рабочего комбинезона. В кармане находился так называемый «малый набор»: аптечка, фляга с двумя отсеками – вода и высококалорийная питательная смесь, блокнот, зажигалка-фонарик, запасная рация с функциями инженерного компьютера, карандашики, точилка, стирательная резинка и да, в самом деле, логарифмическая линейка, маленькая, удобная пластиковая штучка, изящная, как японский сувенирчик, но при этом строго функциональная, шедевр дизайнерской мысли. Народ шутил, что линейка по совместительству еще и консервный нож, и ложка и – на любителя, конечно – зубная щетка.
