Сандра уже лежит там с глазами, полными грусти. При свете ночника он наклоняется и кладет еще влажную зубную щетку в сумку, после чего присаживается на кровать. Он смотрит на состарившуюся Сандру. Не всегда было так. После знакомства тридцать пять лет назад они делали все вместе. Вместе путешествовали по Дальнему Востоку, где, помнится, Сандра отравилась испорченным супом… Они решили вместе открыть бизнес, вместе растили детей. Что они растеряли с тех пор? И когда? В былые времена вместе они могли преодолеть любые невзгоды.
Он взглянул на упакованные сумки, на которых покоились два билета. Уже который день он ожидает завтра. Завтра пораньше встать, поехать в больницу, пройти операцию, тем же вечером вернуться домой и отправиться в путешествие в Эквадор. Он посмотрел на жену. Он не хотел утратить то, что у них было, но и не хотел, чтобы происходящее между ними последний год – эти мелкие дрязги – продолжалось, хотя сами по себе эти дни ничем не отличались от предшествующих.
Он прилег на кровать и выключил свет. Темнота обрушилась на него, сердце охватил страх. Ему стало чуть легче, когда глаза привыкли к потемкам. Он не знает, что его ждет завтра в больнице. Он не знает, где будет спать завтра вечером. Его рука привычно отодвинулась и пожала руку Сандры. Сандра сквозь сон ответила рукопожатием. Он уснул с улыбкой на устах.
* * *
– Они лежат сейчас в операционной. Сестра закончила с анестезией.
Губерман откинулся на спинку кресла перед экраном компьютера. В руках у него чашка кофе. Они вместе с Софи только что просмотрели ролик с согласием четы Мейеров на операцию. Запах свежего кофе наполняет офис.
– Хотела бы я быть там, вместе с вами, и помогать во время операции, – ответила Софи.
Губерман не затруднил себя взглянуть в камеру.
– Не будьте дурой, Софи. Нет никакой операции.
– Что? – Голос выдал степень ее удивления. – Почему?
– Потому что они, – Губерман театрально вздохнул, – не нуждаются ни в какой операции. Через четыре часа я разбужу их и дам рецепт бипридана, который вызывает угнетение двигательных функций. Им будет непросто двигаться в ближайшие дни. А тут еще путешествие, полное приключений, в Эквадор. Они будут вынуждены помогать друг другу, чтобы просто выжить. Добавьте к этому мое внушение во время нашей последней беседы. Плюс эффект от таблеток. Они справятся. Я дал им повод забыть все, что они не хотели помнить, и задать друг другу именно те вопросы, которые они хотели задать. Через две недели они прекратят принимать таблетки, и их физическое состояние улучшится. К тому времени они убедят себя, что они вновь влюблены.
Можно было ощутить шок, охвативший Софи.
– Ради Бога, Софи, мозг изменяется все время. Надо только убедить его сделать это. Нет никакой причины вмешиваться, помимо этого.
– Вы обманули их! – Софи вынесла обвинительный приговор.
– Я не обманул их, – ответил Губерман. – Я даю им тот результат, который они и просили. Уловка является важной частью процесса. Какая разница: возобновятся чувства в результате операции или простой психологии? Все что они знают, заключено в их мозге. Вы серьезно полагаете, что если бы я просто прописал им немного приключений, они бы меня послушали?
– Но это аморально, – настаивала Софи.
– Вы уверены? – несколько смутился Губерман. – Какая разница, если результат тот же? Это действительно столь важно? Вам было б не все равно, прошли вы операцию или нет? Даже если выяснится, что сокрытие истины является необходимым для достижения результата? Какая разница что на самом деле?
Голос Софи утих. На линии слышалось гудение ее компьютера.
– Х-м-м, профессор. Я не знаю, что и сказать. Мне необходимо обдумать все это.
– Обдумайте это, Софи. Мы вернемся к этому разговору завтра. Спокойной ночи! – Губерман, вздохнув, нажал кнопку и прекратил беседу. Он поднялся из кресла, скинул лабораторный халат и, как каждый вечер, основательно осмотрел большую коробку, подключенную к его компьютеру и вмещавшую мозг Софи. Профессор взял формуляр отчета и заполнил несколько граф для наблюдения за нравственным развитием Софи. Он подавил зевок и пристроил формуляр в один из десятков кляссеров, пылящихся на полке. В конце концов, это его профессия – операции на мозге.
Губерман взглянул на часы, прошло двадцать минут после разговора, этого более-менее достаточно, чтобы Софи обдумала ответ. Он не почувствовал, как прошли двадцать минут. Профессора охватила паника. Утрата чувства времени, это первое что происходит с мозгом в коробке. Может ли такое быть, что он сам находится в коробке, как мозг Софи? «Нет, – пробормотал он себе под нос. – Я бы как-нибудь узнал». Он отмахнулся от навязчивой мысли, потянулся, глубоко вздохнул и включил компьютер. Окно видео-чата всплыло немедленно.
– Доброе утро, Софи! Итак, вы должны дать мне ответ.
Перевод с иврита: Леонид Шифман
Рэндалл ГАРРЕТТ
CUM GRANO SALIS
– Похоже, это конец, – хмуро заметил полковник Феннистер. {2}
На тлеющей груде угольев, которая когда-то была хранилищем номер один, все еще время от времени пробивались язычки пламени, но выглядело это уже совсем не так ужасно, как полчаса назад.
– А между тем, запах приятный, – принюхиваясь, одобрительно заметил майор Гродски.
Полковник покосился на своего адъютанта.
– Бывают ситуации, Гродски, когда ваш юмор неуместен.
– Так точно, сэр, – отозвался майор, продолжая принюхиваться. – Ох уж эти молнии! Чего они только ни вытворяют. Можно сказать, грубая шуточка.
– Вы, конечно, можете говорить что угодно, – проворчал полковник.
Низкорослый и толстый, он еще недавно несказанно радовался тому, что ходившие в двадцатом веке прогнозы о введении в Космической службе плотно облегающей тело униформы оказались ошибочными. Круглые голубые глаза и довольно крупный нос располагали к нему, а громыхающий бас, которым он разговаривал, подходил ему как нельзя лучше, хотя при первом знакомстве казался неожиданным.
Сейчас он заносил в память те данные и рекомендации, которые при необходимости всегда окажутся под рукой. Не в блокнот и не в файл, а в собственную голову. «Прикинь, полковник Феннистер, – думал он, – что все это значит… Для тебя… И для всех остальных…»
Космическая служба была молода. В отличие от Воздушной, Сухопутной и Морской, она не имела за плечами ни столетий, ни традиций. Но обладала кое-чем еще. Тем, чего недоставало остальным службам, –
