— Словно болваны, — сказала Тэлли.
Доктор Кэйбл в упор посмотрела на нее.
— А еще они детально рассмотрели твое тело, и назвали его «морфологическим нарушением»!
— Хотите сказать, что я снова стала известна?
Доктор Кэйбл кивнула.
— Ты известна, Тэлли. Все тебя бояться. И хотя возможно, Новая Система проводила и более страшные операции, все почему-то боятся именно мою команду шестнадцатилетних «резчиков».
Тэлли улыбнулась.
— Мы были немного жестки.
— Тогда как вы позволили им схватить вас?!
— А, так получилось. — Тэлли пожала плечами. — И кстати, там была куча охранников. А еще они все были в форме, больше похожей на шмелей.
— Но вы же были такими сильными и быстрыми!
Тэлли снова пожала плечами.
— И сейчас такими остаемся.
— Ненадолго, Тэлли. Ненадолго.
После двух недель отчаянной тишины, кто-то все же сжалился над Тэлли, и в ее камере заработал настенный экран. Она была поражена, когда увидела, насколько ослабла власть доктора Кэйбл. Теперь футбол и другие разные игры заполнили каналы, вместо постоянной трансляции торжествующей победы военных сил города. Один за другим власти прощали разные нарушения инструкций. Похоже, лекарство Мэдди помогло как раз вовремя — второго нападения на Диего не будет.
Конечно, возможно что и другие города имели к этому отношение, им же никогда не нравилась Новая Система, но скорее всего, они были больше взволнованны самим фактом нападения. В конце концов, погибли люди.
Поскольку операции доктора Кэйбл признали позорными, люди стали верить в то, что Диего не нападал на Оружейный Склад. Боком встал вопрос о том, что на самом деле произошло в ту ночь, особенно после истории выжившего хранителя, который стал свидетелем нападения. Он рассказал, что двое молодых людей, больше похожих на легкомысленных детей, чем на серьезную опасность, выпустили наномолекулы, и военная армия здесь не причем. Тогда Диего стали показывать по местным каналам, а потом появились интервью людей, раненных во время бомбежки.
Тэлли спешила переключать те программы, которые говорили о том, что погибло семнадцать человек, один из которых, по иронии судьбы в это время пытался сбежать из города.
Они всегда его показывали.
Обсуждения войны — и всего остального — начали постепенно нарастать. Разногласия становились все заметнее, Тэлли наблюдала за разговорами, которые иногда перерастали в целые дебаты. Будущее больше не выглядело привлекательным.
Кто-то говорил о новых морфологических стандартах, кто-то предлагал соединить уродцев и красавцев, кто-то выступал с предложением расширить дикую местность.
Тэлли не могла понять, какое же на самом деле будущее она выпустила.
Город красавцев совместится с ржавниками? Они будут расширять местность, вырубая все на своем пути? Кто их остановит?
Доктор Кэйбл исчезла после потери своей власти над городом.
Начальство города лишило ее всех прав, объяснив это тем, что ее срок пребывания на месте заместителя директора истек. После этого она не заходила к Тэлли.
И еще начались разговоры о «чрезвычайниках».
Сама мысль о такой операции была ужасна. Чрезвычайное обстоятельство было слишком опасно и психически неуравновешенно. Большинство городов никогда не создавали подобных существ, за исключением особо сильных пожарников и стражников.
Возможно, вслед за этой войной, пришло время избавиться от них.
После долгих протестов, одного за другим, агентов Чрезвычайного обстоятельства переделывали в нормальных, здоровых людей, и доктор Кэйбл не подавала ноток протеста.
Тэлли чувствовала, что стены камеры с каждым днем давят на нее все сильнее и сильнее, как будто мысль о том, что ее снова изменят, понемногу убивала ее. Она смотрела на себя в настенный экран и представляла, что ее Особенные глаза перестанут видеть с такой четкостью, что все начнет расплываться, что ее кожа станет обычной, жуткой и восприимчивой ко всему. Она проводила рукой по татуировкам и понимала, что вскоре и их уберут. Ей не хотелось расставаться с ними, как-никак они напоминали ей о том, кем она была.
Шэй и другие «резчики» до сих пор были в Диего. Оттуда они могли убежать в дикую местность и скрываться в ней, ведь все же «резчики» приспособлены для нее.
Но Тэлли некуда было бежать.
У нее не было способа спасти себя.
Наконец, однажды ночью, доктора пришли за ней.
Снаружи послышались голоса. Тэлли встала с кровати и прислонилась к двери, чтобы услышать бормотание:
— Ты уверен, что это сработает?
— До сих пор все было нормально.
— А вдруг у нее есть… повреждения? Вдруг, она не такая, как все?
Тэлли сглотнула.
Она была самым известным шестнадцатилетним чрезвычайником, тело которого состояло из одних повреждений. Смертельных повреждений.
— Расслабься. Эту особенную партию они сделали на скорую руку специально для нее.
Тэлли вскинула брови. Партию чего?
Послышалось шипение. Тэлли опустила глаза — газ проникал в камеру.
Она отскочила от двери и судорожно сделала несколько глубоких вдохов чистого воздуха.
В отчаянии Тэлли оглядела четыре знакомых стены, пытаясь найти выход, возможность сбежать.
Тэлли запаниковала.
Они не могут снова сделать с ней это. Она же не виновата в том, кто она есть. Они сами сделали ее такой!
Но выхода не было.
Адреналин побежал по крови, в глазах начали мерцать красные точки. Она не дышала почти минуту, и паника понемногу отступала.
Тэлли не могла пошевелиться. Она опустила глаза и посмотрела на татуировки. И на шрам. С того момента прошло уже больше месяца, и она чувствовала, что вот-вот разорвется на части от обуреваемых чувств.
Может быть, если бы она сделала более глубокие вдохи, у нее было больше времени подумать.
Во всяком случае, свои последние минуты она оставалась холодной чрезвычайницей.
Некоторое время спустя дверь открылась.
— Да уж, пришлось долго ждать, — голос был напряженный.
Послышались шаги.
— Как вы и говорили, она необычная. Впрочем, сейчас мы сделаем из нее нормального человека.
— А вы уверены, что она не проснется?
Один из присутствующих ногой толкнул ее в бок.
— Видишь? Все в порядке.
Тэлли завладел гнев, но после стольких дней, проведенных в одиночестве, она научилась контролировать эмоции. Когда нога толкнула ее во второй раз, она позволила перевернуть себя на спину.
— «Не двигайся, Тэлли. Ничего не делай, я скоро буду».
