Ознакомительная версия.
Риоль понял, что пока большего летчик ему не скажет, и переменил тему:
– Что это за овраг под нами?
– Русло бывшей Сыр-дарьи.
– А домики?
– Кишлак. Здесь присядем и попробуем что-нибудь узнать.
Самолет пошел на посадку.
…Из десятка домов, когда-то побеленных мазанок, не занесенными песком оказались только два, и вблизи они выглядели еще более убого, нище, безысходнее, чем с высоты полета самолета.
Навстречу Риолю и летчику вышел старый, иссохший, потрескавшийся казах, одетый в ватный, стеганный, как телогрейка, халат, потерявший все цвета, кроме грязно-серого.
Обут старик был в кирзовые сапоги армейского образца периода корейской войны.
От старика пахло нечистым, давно не мытым телом.
Кроме старика никого не было видно. Только пара дохлых, хотя и еще живых ишаков вяло слонялась между занесенными мазанками.
– Что вы здесь делаете? – просил по-русски удивленный видом аборигена Риоль.
Казах помолчал, словно обдумывая то, как ответить на такой сложный вопрос, потом, словно вспомнив что-то, сказал, шепелявя беззубым цинготным ртом:
– Живем.
– Разве здесь можно жить?
Старик-казах не отвечал, хотя и продолжал смотреть на Риоля.
И взгляд его был каким-то мертвым, незаинтересованным, неудивленным, бессмысленным.
Молчание прервал летчик:
– У этих людей ничего не осталось после того, как река пересохла.
Риоль не мог этого понять:
– У этих людей украли даже реку.
Неужели нельзя было позаботиться о людях?
– Правительство занималось не людьми, а рекой.
– Этот казах очень старый? – спросил летчика Риоль.
– Он прожил так долго, что сверстники ему уже не завидуют…
– Да, что же это такое?!
– Социализм.
– Что же это за социализм, если люди помыться не могут?
Летчик помолчал, глядя Риолю прямо в глаза, а, потом, не понижая голоса до шепота, сказал:
– Социализм – это приручение человека довольствоваться малым.
– Ты называешь это – малым?
Летчик помолчал еще не много:
– Социализм – это приручение человека довольствоваться ничем…
– Ладно, – летчик отвернулся от Риоля, – Всего этого ты здесь еще насмотришься.
Летчик повернулся к старику-казаху:
– Скажи, ата, геологи на вездеходах неделю назад здесь не проходили?
Взгляд старика на мгновение стал испуганным и вновь вернулся в безразличие:
– Проходили.
– Куда они пошли?
– Туда, – ответил старик, оставаясь неподвижным.
Он не кивнул и не махнул рукой ни в какую сторону, а просто сказал: «Туда…»
– Куда?
Старик молчал.
– Куда? – повторил свой вопрос летчик.
Старик продолжал молча смотреть на Риоля и летчика.
– Почему он молчит? – Не знаю, – ответил летчик, – Может, думает о том, как обменять любовь к родине на повод это делать…
Риоль взял старика за отвороты халата и тряхнул:
– Куда пошла экспедиция?
– Туда.
– Куда – туда?
– Туда, где смерть…
– Здесь можно верить первому встречному? – Риоль оглянулся на летчика.
– Наверное.
Здесь, как везде, для каждого – первый встречный, это он сам…
Риоль и летчик вернулись в самолет.
Кабина АН-2 рассчитана на двух летчиков, но для того, чтобы посадить в нее двоих пилотов, их нужно, прежде всего, найти.
Поэтому кресло правого летчика досталось Риолю:
– Не взлетай! – Риоль не знал, имеет ли он право приказывать.
У него просто не оставалось выхода.
– Почему? – летчик смотрел на Риоля выжидательно.
– Мы не полетим, до тех пор, пока ты не расскажешь мне все…* * *
Чем меньше люди знают о том, что происходит в стране, тем легче жестко управлять государством.
Чем больше люди знают о том, что происходит в государстве, тем меньше страна нуждается в жестком управлении…
– …Когда-то Аральское море было морем.
Хотя морем и не было.
В этом море водилась рыба, случались настоящие шторма, а по берегам жили люди.
Но, главное, в этом море, как и во всяком, были острова.
На некоторых островах люди не жили.
Местных не пускали на многие острова. Местных не пускали потому, что военные охраняли эти острова.
И делали военные это так серьезно, что многие из военных сами не знали, что они охраняют.
Просто видели, что время от времени с большой земли прилетал зеленый вертолет с красной звездой на борту, и какие-то люди в прозрачных комбинезонах и шлемах, похожих на шлемы космонавтов, выгружали с борта какие-то цинки, а потом зарывали эти цинки в землю.
Слава богу, земля была мягкой, податливой, и одного единственного экскаватора хватало для того, чтобы закопать весь груз.
Потом вода стала отступать, и между островами и берегом, подходившим к островам, стали образовываться сухие перемычки.
Эти перемычки тоже охраняли, отгоняя сайгачьи стада и случайных пришлых.
А потом воды совсем не стало, но стало не понятно, что нужно охранять – не охранять же было всю пустыню.
Суслики борзо осваивали новые места, брошенные военными, рыли норы, строили свои жилки, плодились.
За сусликами пришли лисы.
А однажды в тех местах случилась катастрофа.
МИГ-23 разбился вдребезги, врезавшись на полной скорости в один из бывших островов, разметав и себя, и землю вокруг на много сотен метров.
С тех пор в этих местах стали умирать люди.
Они умирали как-то странно, вначале чихали и сморкались, словно подхватив простуду, а потом исходили кровавой пеной изо рта.
А суслики оказались не подвержены этой болезни…
Летчик замолчал, но Риоль, слушавший его очень внимательно, спросил:
– Погибло много людей?
– Там вообще жило людей не много, потом, некоторые уехали.
Так, что погибло всего несколько человек.
Так мало, что для статистики – почти и ничего.
– Что это за болезнь?
– Говорят – сибирская язва.
– Так, почему же вы посылаете людей туда?!
– Мы?
– Ну, кто-то еще, но посылает же.
– Потому, что, во-первых – воду для оставшихся в живых нужно искать, прежде всего, там, где она когда-то была.
А во-вторых – официальные документы утверждают, что Советский Союз никогда не производил и не проводил экспериментов с бактериологическим оружием вообще, и на основе сибирской язвы – в частности.
Так, что сибирской язвы здесь нет и быть не может.
– А что же говорит этот старик-казах?
– Ты хочешь, чтобы серьезные люди из ЦК КПСС и Совета Министров не верили документам, которые сами издают, а слушали слова какого-то безграмотного старика, которого, может, даже перепись населения не учла?..
– Но ведь существует равенство всех людей? – Риоль сказал это не то, чтобы не уверенно, просто понимая, что говорит не к месту и не к эпохе.
Летчик посмотрел на Риоля и грустно улыбнулся:
– Можно сколько угодно говорить о равенстве людей, но только идиот может всерьез считать всех людей равными.
Ознакомительная версия.
