Преодолев первую ступеньку карьерной лестницы, он нашел себе женщину, потом еще одну и еще. Он больше не считал их подружками – они были любовницами. Все замужем или почти замужем, все искали возможность обмануть мужей или почти мужей, доказать, что они еще молоды, или отомстить. Или им было больно, и они искали утешения. Или им не хватало внимания.
Он вполне мог заводить несколько любовниц разом, главное – соблюдать график. Сначала ему нравились эти торопливые неожиданные визиты, таинственность, треск расстегнутых в спешке липучек, акробатические этюды на полу, хотя вскоре он понял, что для любовниц он – вроде добавки к нормальной жизни. Его не воспринимали всерьез, его хранили, как дети хранят бесплатные игрушки из коробок с хлопьями, цветные, красивые, но бесполезные: он был джокером среди двоек и троек, что обычно выпадали этим женщинам. Он был для них развлечением, как и они для него; впрочем, они рисковали больше: развод, вспышка агрессии или скандал, если вдруг поймают.
Одно хорошо: эти женщины никогда не советовали Джимми повзрослеть. Он подозревал, их вполне устраивает, что он не взрослеет.
Ни одна из них не собиралась разводиться и переселяться к Джимми, ни одна не хотела бежать с ним в плебсвилли – к тому же это стало практически невозможно. Поговаривали, что плебсвилли смертельно опасны для тех, кто не знает, как там себя вести. А ККБешники, что стояли на стреме у ворот ОП, зверствовали как никогда.
Значит, так будет выглядеть остаток его жизни. Будто вечеринка, куда Джимми пригласили, только он заблудился по дороге. Вероятно, кто-то на ней веселится, но сейчас это явно не он.
Раньше его тело было просто поддерживать в форме, но сейчас приходилось уделять этому особое внимание. Если Джимми пропускал занятие в тренажерном зале, мышцы моментально становились дряблыми – раньше такого не бывало. Катастрофически падал уровень энергии, приходилось следить, сколько энергетических батончиков он ест: перебор стероидов плохо влиял на размер и работоспособность члена. На упаковке говорилось, что проблема решена с помощью нового непроизносимого запатентованного компонента, но он сам придумывал подобные надписи и потому им не верил. Волосы на висках редели, несмотря на шестинедельный курс выращивания волосяных фолликул от «НоваТы». Джимми должен был бы понимать, что это чистое мошенничество – ведь рекламу этой процедуры сочинял именно он – но реклама была так хороша, что он сам в нее поверил. Он поймал себя на размышлении о том, в каком состоянии волосяные фолликулы у Коростеля.
Коростель рано окончил институт, поступил в аспирантуру, а там уже работодатели выстроились к нему в очередь. Теперь он работал в ОП «Омоложизнь» – одном из самых влиятельных и богатых – и быстро двигался вверх. Сначала они еще переписывались. Коростель расплывчато повествовал про свой специальный проект, нечто умопомрачительное. Писал, что ему дали карт-бланш, что начальству кажется, будто у него из жопы солнышко светит. Надо бы Джимми как-нибудь приехать, Коростель ему все покажет. Так чем там занимается Джимми?
Джимми в ответ предложил сыграть в шахматы.
В следующий раз Коростель написал, когда внезапно умер дядя Пит. Какой-то вирус. Что бы это ни было, оно сожрало его с потрохами. Если фруктовое мороженое положить на решетку для барбекю, будет похоже. Просто растаял. Подозревали, что это была диверсия, но ничего не доказали.
Ты там был? – спросил Джимми.
Можно сказать и так, – ответил Коростель.
Джимми обдумал это, потом спросил, не заболел ли еще кто-нибудь. Коростель ответил, что больше никто.
Время шло, интервалы между письмами росли, ниточка истончалась. А что они могли сказать друг другу? Джимми был рабом в шахте, выдающим на-гора слова – из тех занятий, что Коростель презирал, пускай вежливо, а Джимми больше не понимал, чем занимается Коростель. Он осознал, что вспоминает Коростеля как человека, с которым был когда-то знаком.
Джимми терзался все больше. Даже секс перестал быть тем, чем был когда-то, хотя Джимми по-прежнему жить без него не мог. Его словно таскал за собой его собственный член, будто тело – вскочившая на члене крошечная бородавка. Может, если б член мог самостоятельно бродить, где ему вздумается, и делать все, что ему хочется, все были бы счастливы?
В те вечера, когда любовницам не удавалось убедительно наврать мужьям или почти мужьям, Джимми ходил в кинотеатр в торговом центре – просто чтобы убедить себя, что по-прежнему принадлежит к роду человеческому. Или смотрел новости: снова чума, снова мор, потопы, нашествие микробов, насекомых или мелких млекопитающих, снова засуха, войны в банановых республиках, малолетние солдаты. Почему все так похоже на себя самое?
Снаружи, в плебсвиллях совершались обычные политические убийства, обычные странные несчастные случаи, необъяснимые исчезновения. Иногда случались скандалы на сексуальной почве – они всегда привлекали репортеров. Сначала тренеры и маленькие мальчики, потом молоденькие девушки, которых находили в запертых гаражах. Девочки – по версии тех, кто их запирал, – работали в доме прислугой, их вывезли из нищих стран, где они жили прежде, ради их блага. А запирать девочек необходимо для их же безопасности, говорили эти люди – респектабельные люди, бухгалтеры, юристы, торговцы плетеной мебелью для патио – люди, которых вызывали в суд, чтоб они защищали себя. Нередко на их защиту вставали жены. Эти девочки, говорили жены, практически полностью адаптировались к тем условиям, в которых жили, они были почти как члены семьи. Джимми особенно нравились слова «практически» и «почти».
Сами девочки рассказывали другие истории, отнюдь не всегда правдоподобные. Одни говорили, что их накачивали наркотиками. Заставляли делать всякие гадости в разных странных местах – например, в зоомагазинах. Перевозили через океан на резиновых плотах, контрабандой переправляли в контейнеровозах, спрятав среди соевых продуктов. Им приказывали заниматься непристойностями с рептилиями. С другой стороны, некоторых девочек условия жизни вполне устраивали. Они рассказывали, что их поселили в очень уютных гаражах, гаражи куда лучше их домов на родине. Что их регулярно кормили. Что работа не очень тяжелая. Да, им не платили, из дома не выпускали, но их это не удивляло и ничем не отличалось от их прошлой жизни.
Одна девочка – ее нашли в запертом гараже в Сан-Франциско, в доме преуспевающего фармацевта – сказала, что раньше снималась в кино и была очень рада, когда ее продали Хозяину: он увидел ее в Сети, пожалел и лично за ней приехал. Он заплатил кучу денег, чтобы спасти ее, и потом они в самолете перелетели через океан, он пообещал отправить ее в школу, когда она как следует выучит английский. Она отказывалась говорить про него гадости, казалась простой и очень искренней. Ее спросили, почему был заперт гараж. Это для того, ответила она, чтобы никто плохой туда не вошел. Когда ее спросили, что она там делала, она ответила, что учила английский и смотрела телевизор. Когда спросили, как она относится к своему тюремщику, она сказала, что всегда будет ему благодарна. Прокурору не удалось заставить ее изменить показания, и парня пришлось освободить, хотя суд распорядился немедленно отправить девочку в школу. Она сказала, что хочет изучать детскую психологию.
