Ознакомительная версия.
Арсений поднялся с колен, прижал ее к себе, поцеловал в губы. И это, наконец, прервало словесное самобичевание жены. Арсений подумал, что Черное Пальто не соврал насчет поведения Гены, но это уже было в прошлом. Главное, Арсений сначала проник сквозь стену в парке, а после спас свою жену.
— Пошли домой, — прошептал Арсений. — Пошли, милая.
35
Одинокое Сердце проснулся с улыбкой на губах.
Ему снилось, что его жизнь когда-то пошла иначе, и ничего трагического не случилось. Ему не довелось пройти сквозь долгие годы одиночества, душевного холода, пьянства, отсутствия элементарного уюта и нормального питания.
Когда-то, еще в относительно молодом возрасте, он чего-то избежал, и его семья не разрушилась. И все осталось, как прежде. Любимая жена, любимый сын.
Сон был настолько сладок, что Одинокое Сердце опять закрыл глаза, перевернулся на другой бок и постарался заснуть. Почему нет, если появился шанс вновь погрузиться в прежний сон, ощутить прежнюю свежесть молодости и семейного счастья, когда жена рядом, счастлива, любит тебя, когда сын растет тем, кем ты хотел бы его видеть, вместо того, чтобы спиваться и медленно, но верно приближаться к самоубийству? Почему нет?
Большая часть сна осталась размытой, неясной, но даже там чувствовалось что-то светлое, теплое, родное. И, как замерзший ребенок забирается под теплое одеяло, так Одинокое Сердце хотел поскорее укрыться покрывалом этого чудесного сна, такого реального, естественного, что можно подумать, что это и не сон вовсе, а самая настоящая реальность, и это Одинокое Сердце на самом деле спит и не знает, что он себе всего лишь снится, снится со всей своей несчастной жизнью, с походами по пустынным улицам и ночевками в подвалах и подворотнях.
Если так, от подобного сна хотелось поскорее избавиться, то есть проснуться в той самой реальности, где было тепло и радостно. Где не было необходимости искать человека, которым Одинокое Сердце был когда-то. Просить его поступить иначе, нежели поступил когда-то сам Одинокое Сердце. Где не было необходимости искать такое создание, как Черное Пальто, и молить его, чтобы он оставил в покое твоего сына.
Покряхтев, Одинокое Сердце затих. Надежда, что вся его жизнь всего лишь приснилась ему, что она была неким фантомом, возникшим на короткий срок, как чей-то ошибочный план, фантомом, вот-вот готовым исчезнуть, уйти в небытие, куда уходят несбыточные мечты и то, чего боишься, но что так и не случается, эта надежда согрела его сердце и душу, и в эту минуту он перестал быть Одиноким Сердцем, а стал кем-то другим.
Когда он засыпал, ему почудился какой-то рокот, и в сознании возникла картинка бульдозера и дома, приготовленного под снос. Ему даже почудилось, что земля, в самом деле, дрожит, как будто снаружи грохочет тяжелая техника.
Не открывая глаз, Одинокое Сердце улыбнулся. Неудивительно, что ему это снится, во сне он зашел именно в такой дом. И все же спокойствие его не покинуло. Умереть во сне не страшно. Тем более, во сне, от которого хочешь избавиться. Где слишком много несчастья и холода. И это даже показалось символичным — покончить во сне со своей прежней жизнью.
С этой мыслью, под дрожь земли, Одинокое Сердце уснул.
Изредка в их спальню проникал шум проехавшей мимо дома машины, но в основном было тихо. В соседней квартире один раз гавкнула собака, и на этом звуки прошедшего дня закончились.
Они лежали в обнимку; Лера гладила мужу грудь, Арсений гладил жене спину. Медленные и очень приятные поглаживание казались сейчас не только важнее, но и изысканней ненасытного секса, которым они терзали себя третью ночь подряд.
Они снова были вместе, как в начале знакомства, но теперь их отношения стали намного крепче, теснее.
Когда Арсений почувствовал, что засыпает, Лера тихо окликнула его и спросила:
— Так ты думаешь, Черное Пальто приходит в детстве ко многим людям?
Арсений открыл глаза, посмотрел в потолок, белеющий во мраке спальни. Он чувствовал, что все эти три дня Лера хотела о чем-то поговорить, и, похоже, решилась.
— Не знаю, родная. Думаю, к некоторым он приходит, особенно если чувствует или предугадывает, что возможна пожива.
Лера заерзала под одеялом, и он обнял ее сильнее, успокаивая.
— Знаешь, у меня такое чувство, — прошептала она. — Что однажды, когда я сильно заболела, и у меня была высокая температура, он тоже… приходил ко мне. Я, наверное, бредила, и мать почти от меня не отходила, но все-таки несколько раз вышла из комнаты. Вот тогда он и пришел.
Лера помолчала, и Арсений ее не торопил.
— Мне кажется, он хотел мне что-то сказать, но так и не заговорил. А потом вернулась мама, и… все. Он куда-то исчез, — Лера вновь поерзала под одеялом. — Мне было тогда всего лишь восемь лет. Но я… вспомнила об этом только после твоего рассказа о Черном Пальто. И теперь я не уверена… было ли это на самом деле или это разыгралось мое воображение.
Арсений потрепал ее волосы на затылке.
— Успокойся, это уже не имеет значения. Мы его победили, он проиграл.
Лера вздохнула.
— Я никак не могу понять. Если он приходит к разным детям, почему никто из них никогда о нем не говорит?
— Пойми, это всегда случается в стрессовой ситуации. И ребенок, не в силах ничего объяснить, неосознанно забывает увиденное. Даже против собственной воли. Ведь и пожаловаться он не может — кто ему поверит?
— А когда повзрослеешь? Почему все забывает об этом настолько прочно?
— В детстве время другое. Вспомни, когда начинались летние каникулы. Три месяца казались целой жизнью. А сейчас три года — ничто. А под старость вообще покажутся минутами. Потому и выходит, что по ощущениям дети проживают такой год, будто это лет пять-семь, а может, и больше. И все, что случилось, постепенно забывается. Кто знает, может Черное Пальто потому и видит что-то впереди, что для него будущая взрослая жизнь ребенка — все равно, что пару недель, и можно просто спрогнозировать его судьбу?
Лера вздрогнула, приподнялась на локте, глядя на Арсения.
— Ты можешь объяснить, почему видел свою мать да еще, как ты сказал, почти в момент ее смерти? Ведь она — не вариант будущего, а прошлое.
Арсений помолчал.
— Лера, ты пойми, наверняка я ничего не скажу. Нельзя все объяснить. Можно только предполагать. С очень большой вероятностью ошибки или какого-то заблуждения. Я лишь могу высказать какое-то предположение, но верное оно или нет…
— Ну, так выскажись.
— Не хотелось бы, но… Ладно. Мы ведь не знаем, что такое смерть. И как происходит умирание, то есть как долго нечто, что можно назвать душой, находится в теле или подле него. Время вообще предмет плохо объяснимый. Быть может, моя мать, умирая, а умерла она по дороге в больницу, что-то такое увидела про нас с тобой. Неизвестно ведь, что с человеком происходит в этот момент. Ну, и… она смогла добраться до моего сознания, каким оно будет в тот момент, когда я приеду в деревню или когда окажусь в том доме за стеной. Если уж я встретил прохожего, которого видел еще в детстве, когда хулиганье обижало моего друга, вернее я увидел в детстве того, кого должен был встретить спустя много лет, если это принять, тогда, кто знает, в какой последовательности происходит наша жизнь?
Ознакомительная версия.
