Именно.
А если я не могу?
Это вопрос самодисциплины. Надо жить Здесь и Сейчас. То есть в нашем медовом месяце, если, конечно, ты не забыла. Иди ко мне.
Нет настроения. Давай посмотрим, что там по телевизору. Черт возьми, так я и знала!
На маленьком экране Укротитель выглядит как-то мирно, правда? Почти одухотворенно.
Мерзость какая!
Он сейчас сглаживает кусок пустыни. Ну скажи, разве это так уж ужасно?
Это в Африке. В прошлом месяце он едва не убрал Килиманджаро.
Что значит «едва не убрал»? «Едва» — это больше мили!
Ну и что? Рано или поздно он все равно туда доберется. В этом все дело. Он сгладит все. Понимаешь, все! Какая разница, попал он сейчас или промазал. Укротитель постоянно движется, мотает круги вокруг Земли, пока не подберет под себя каждый квадратный дюйм.
Девочка моя, да ты совсем зациклилась! Что толку киснуть и думать о плохом? Ты уйдешь в мир иной раньше, чем это случится. Почему бы тем временем не натянуться по жизни?
Оттянуться.
Да все равно. Смотри, как бегут эти слоны! Не дураки они — лезть под Укротителя. Помнишь, когда он шел через Китай, то снес двадцатимильный кусок Великой китайской стены?
Это было ужасно!
Но зато впечатляло! Ничто не вечно. Даже Великая китайская стена. Даже Тадж-Махал не вечен. Хотя его кусок все еще на месте.
А большая часть пропала.
Стакан наполовину пуст или наполовину полон? Я бы ответил, что наполовину полон.
А что ты скажешь, когда пропадет и стакан?
Тебя только послушать! Иногда мне кажется, что, если бы Укротителя не было, люди бы его изобрели. Чтобы о чем-нибудь беспокоиться.
Например, как я.
Я не называю имен. Ты заметила, я не перехожу на личности?
Потому что я беспокоюсь. Разве ты сам никогда не беспокоишься?
Есть разница между беспокойством и манией. Когда я увижу, что Укротитель направляется в мою сторону, я буду беспокоиться. А до тех пор я хочу наслаждаться своим… нашим медовым месяцем. Тем, что от него осталось.
Я поняла. Ты обиделся. Считаешь, что я больше думаю об Укротителе, чем о тебе.
А разве не так?
Конечно, нет. Просто я… так ненавижу Укротителя!
А я ненавижу слово «ненавижу»! А если серьезно, то жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на ненависть. Просто смирись и прими Укротителя таким, как он есть.
То есть каким?
Возможно, есть тайны, которые нам не дано познать. Подумай, какой скучной была бы жизнь, если бы природа не имела своих тайн.
Она и не будет их иметь, когда Укротитель справится со своим делом. Ты никогда не задумывался, откуда он взялся? Что он здесь делает?
Может, он всегда здесь был, просто мы не замечали. А может, свалился из другой галактики. Может, сбежал из колбы в какой-нибудь лаборатории. Может, какой-нибудь псих сконструировал его у себя в гараже. Кто знает? А что он здесь делает, так, по-моему, это очевидно.
Почему очевидно?
Хочешь знать мою теорию? Укротитель явился, чтобы напомнить нам, что жизнь — это Перемены.
Но ведь Укротитель — это конец любых перемен. Когда он закончит свои дела, Земля будет летающим в космосе гладким шариком. Ни воды, ни ветра, ни людей, ни жизни вообще.
То есть все изменится? И разве это не Перемена? Перестань постоянно все контролировать. Начни думать иначе. Живи Сейчас. Черт возьми, живи так, будто скользишь по ровной поверхности вельда — или вельдта? Вельд — я правильно сказал? «Т» не произносится? Или надо сказать «саванна»?
И то, и другое. Любое из двух слов. Ни то, ни другое. Я не знаю. Наплевать. В любом случае рано или поздно все это превратится в гладкое желтое ничто.
Бежевое. Ты сама говорила, что бежевое. Слушай, зачем ты выключила телевизор?
Я думала, ты сыт Укротителем по горло.
Так и есть. Но я предпочитаю смотреть на него, а не говорить о нем. Слушай, у нас же медовый месяц, и вода еще льется, как сказал этот твой псих. Иди ко мне, будь хорошей девочкой.
Я же сказала, у меня нет настроения. И голова болит.
В медовый месяц? На, выпей это.
Тайленол?
Кое-что получше. Оно не снимает боль, а поступает прямо в мозг и блокирует осознание боли.
И ты ее не ощущаешь?
Ощущаешь, но не ощущаешь как боль. Оно может подействовать даже на настроение.
Звучит заманчиво. Надо попробовать. Как оно называется?
ГОРНАЯ ТРОПА В ДОЛИНЕ В АППАЛАЧАХ. ВЕЧЕР.
Двое молодых людей совершают пешую прогулку. ФРЕД — темноволосый, высокий, около тридцати лет. У КИМА — азиатская внешность, небольшая бородка, возраст тот же. Оба — младшие преподаватели колледжа. Фред преподает физику, Ким — английский.
Осень, но еще тепло. У них легкие рюкзачки с поклажей на день. На обоих полартековские свитера, легкие куртки из ортекса, найковские ботинки — все снаряжение новое и модное.
Темнеет. Молодые люди спешат. Ким снимает куртку. Фред набирает номер на сотовом телефоне.
ФРЕД: Анна меня убьет. Я обещал ей, что мы вернемся в Ноксвилл к пяти. Хоть бы этот чертов телефон заработал!
КИМ: Почему стало так тепло? Сейчас бы сигаретку!
ФРЕД: Я же знаю, мы не вышли из зоны. Проверял сообщения после ленча. (Поднимает глаза.) Сигаретку? Ким!!!
КИМ: А что ты скажешь, если узнаешь, что в «бардачке» моего «чероки» лежит блок «Мальборо»?
ФРЕД: А что ты скажешь, если узнаешь, что я их нашел еще утром и, пока ты платил за бензин, выбросил?
ГОРЫ. ЛАБИРИНТ НЕВЫСОКИХ ХРЕБТОВ. ВЯЗКИЙ ТУМАН.
Слышны прежние голоса.
ГОЛОС КИМА: Я бы сказал, что ты — хладнокровный негодяй.
ГОЛОС ФРЕДА: А я бы сказал, что друзья не позволяют своим друзьям курить. Ты же бросил, забыл, что ли?
ГОЛОС КИМА: Да, черт возьми, да! Все эти ущелья выглядят абсолютно одинаково! На той тропе мы или нет?
ГОЛОС ФРЕДА: Да, дела. Куда девались все огни?
НА ТРОПЕ, КАК ПРЕЖДЕ.
Ким разглядывает свои часы «Касио», Фред — сотовый телефон.
КИМ: Может, буря их смыла, как дисплей у меня на часах? Совсем ничего не видно.
ФРЕД: Может, та молния сожгла контакты? Я даже гудка не слышу.
Шум машины, больше похожий на шум грузовика на малой скорости, чем на легковушку.
