Горностай остановился.
— Тварей поблизости нет. Есть люди, и это гораздо хуже, — сообщил он, хмурясь, и внезапно замер на месте. Арника услышала еле слышный шепот: — Направо через лес и в овраг — там не найдут. Беги быстро. Я потом тебя разыщу.
Затрещали ветки под чьими-то ногами. Между стволами мелькнула серая фигура, рядом другая, третья. Трое вооруженных людей вышли им навстречу, еще несколько показались слева и справа. Арника вжалась в спину Горностая, вцепившись в его плащ.
— Кто такие? — спросил один из них.
— Я ищу барона Щур-Риора, — ответил Горностай. — Это его земли, не так ли?
— Я спрашиваю: кто вы!
— Люди.
— Чем докажете, что вы люди?
— Это нужно доказывать? — Горностай быстро оглядывал подходивших.
— Людей здесь уже три года не видали. А вас, подменных, — десяток в неделю.
— Каких еще подменных? — Горностай, толкая спиной Арнику, попятился, не давая людям сомкнуть вокруг кольцо. — Ведите к барону, там разберемся.
— И всем вам барон нужен, — оскалился человек, обнажая меч.
Хищно подобравшись, Горностай выхватил узкий клинок. Внутри у Арники взорвался его голос:
— Беги!
Звуки драки позади быстро завязли в недвижной тишине. Арника падала, поднималась, перепрыгивала через бурелом, проламывалась сквозь кустарник, пока не съехала, задыхаясь, на дно оврага, где меж поваленных стволов глухо журчала темная вода. Сердце колотилось на весь лес, но кроме испуга, заставлявшего вжиматься в мокрый мох, было еще ясное знание того, что она поступает неправильно: нельзя выжидать сейчас, иначе может произойти что-то страшное.
Она выбралась и медленно пошла назад. Ноги шагали неохотно, к тому же она забрала немного в сторону и не сразу вышла в нужном месте. Снег здесь перемешан был с бурыми листьями и кое-где окрашен кровью. Арнику пробрал озноб. Обхватив себя за плечи, она медленно обошла вокруг, ожидая наткнуться на убитого Горностая, но почти сразу почувствовала, что он жив и находится где-то недалеко. Сойдя с дороги, Арника направилась вверх по склону холма, туда, где кто-то неведомый тяжко болел своей неизбывной тоской и ужасом.
Между деревьями впереди завиднелись просветы, сосны поредели, и неожиданно такой простор распахнулся перед ней, что захватило дух. Арника стояла на безлесной вершине, далеко внизу до самого горизонта темнел волнистый лес, а над ним, неторопливо клубясь, текло на юг пасмурное осеннее небо. Арнике показалось даже, что она видит Изсоур — на севере, где холмы становились выше, а лес редел. Граница неба и леса была смутной — далеко-далеко, где взгляд останавливался в полете, шел снег. Не Первый Снег, а второй, обыкновенный, что знаменует приход зимы. Она раскинула руки навстречу ветру, и кто-то, касаясь ее щек и пропуская пряди волос сквозь невидимые пальцы, шепнул на всю округу: «Здравствуй»…
Арника повернула голову и увидела слева, над самым обрывом, приземистую деревянную крепость. «Риор», — поняла она.
В прежние времена о Риоре говорили, что хозяева его всегда держат открытыми южные окна, потому что покровитель Риора спит в южном ветре, каждый день устилают пол в большом зале свежей травой, а женщины в день солнцеворота глядятся в огонь, как в зеркало, и потому от них, как от огня, невозможно отвести взор. И у каждого из баронов Щур-Риоров глубокие серые глаза, и им открыта мудрость — все оттого, что из замка видна даль — ведь когда долго смотришь вдаль, в конце концов оказывается, что смотришь в самого себя.
Но прежние времена миновали — последний хозяин Риора прославился как предводитель шайки разбойников, называвший себя «лесным бароном» и объявивший после войны своими все брошенные земли вплоть до Иволина. Он не раз заходил в «Полтора орла», но Арнике, слава богу, увидеть его не довелось. По рассказам, был он мерзким старым злодеем, держал в страхе всю округу, пока, как говорят, не сгинул где-то — то ли ушел дальше на юг, то ли снеглю попался.
Арника обошла вокруг частокола, раздумывая, как быть дальше, и вдруг увидела невдалеке между соснами отсвет костра.
Костер неистовствовал и казался единственным живым существом в лесу. Люди, полукругом сидящие вокруг него, выглядели менее одушевленными — не двигались и молча смотрели в высокое пламя. Арника увидела и Горностая — слегка понурого, с широкой ссадиной на скуле и связанными за спиной руками, но живого и вполне здорового. Он стоял перед пожилым смуглым господином, похожим на ящерицу. Господин говорил — негромко и медленно.
— Великое Заклятье, как искривления на поверхности зеркала… — услышала Арника тихий шелестящий голос. — Искажения явлений… пустоты… выпуклости… Я отчетливо вижу линии кривизны мира и знаю, как приспособить себя к ним, чтобы не быть уничтоженным. Это особенно хорошо умеют снегли и вроки, но они не могут никого этому научить, а я могу. Это дорого стоит — научиться, ибо изменение человеческой сути не проходит даром. Но взамен появляется способность жить там, где никому из живых нет места. Для моих людей я бог, что отчасти верно — я не человек, и я бессмертен.
И таким тоскливым холодом повеяло от этих слов, что Арника поняла — перед ней то самое существо, чей страх эти места впитали, как губка впитывает воду.
— Великое Заклятье распространяется все дальше, и никто, никто не готов… Даже вы, люди Порубежья. Всей вашей мудрости не хватит, чтобы совладать с переменами, постичь законы мира, идущего на смену прежнему.
— Об этом я и говорил…
— Никогда не перебивай меня, монах, — словно змея прошуршала в траве.
Барон прикрыл глаза. Арника почувствовала, как его внимание охватывает весь лес, и, затаив дыхание, прижалась спиной к толстому стволу. Губы барона дрогнули, едва обозначив улыбку:
— Девушка, что была с тобой, убежала. А скоро сумерки. Лучше будет, если она перестанет прятаться.
Арника закусила губу.
— Лучше будет, если ваши люди перестанут бросаться с оружием на прохожих, — мрачно сказал Горностай, оглядываясь по сторонам — он тоже понял, что Арника где-то поблизости.
Барон снова усмехнулся, устремляя куда-то вдаль взгляд черных круглых глаз:
— Это все из-за подменных. В разнообразных людских обличьях они выходят из дебрей и спрашивают дорогу в Риор. Ко мне. Раньше я принимал их, они поселялись в замке, жили подолгу… Они вели себя, как люди, но людьми они не были. Их выдавала одна странность — они были похожи на воспоминания. На те зыбкие воспоминания, которые живут на самом дне памяти. Бледные подобия настоящих людей. И всем им нужен был я, чтобы говорить со мной об ушедших временах, и мой замок, чтобы в нем поселиться. Безобидные создания, но мне не нравилось их соседство. А они все приходили — одни на смену другим…
