и ушло, как промелькнувший луч света.
Поднялся он раньше, но был медлителен, рассеян, а на самом деле сосредоточен, как в старые добрые времена, и потому не успел ни выпить вдвоем с Марго утренний кофе, ни проводить хотя бы до двери. Он даже не подумал об этом, стоя у окна и глядя на крышу дома напротив, а когда Марго что-то крикнула из холла, прощаясь, и ушла, хлопнув дверью (обиделась?), он воспринял лишние звуки как помеху и, лишь додумав мысль, огорченно вспомнил, что сломал утренний график. Ну и ладно. Он позвонил Гранже, начальнику архивного департамента, старому приятелю, задал вопрос, получил ожидаемый ответ, быстро оделся и, теперь уже полностью сосредоточенный на поставленной самому себе задаче, поехал на набережную Орфевр в хорошем настроении, не забивая себе, как обычно, голову мыслями об Этель и о том, как, черт возьми, плохо без нее на этом свете.
В управлении его, оказывается, еще помнили. Собственно, он в этом и не сомневался, не так уж много времени прошло после его отставки. Удивило не то, что его помнил кое-кто, с кем он был дружен, но и те, кого он сам забыл или не знал никогда. В коридорах ему кивали, и он мог подумать, что это ничего не означавшая дань вежливости, но его называли по имени, желали здоровья – это было приятно и настолько неожиданно, что, оказавшись за сейфовыми дверьми архива, Дидро не сразу вернулся из мира иллюзий и на пару вопросов Гранже ответил невпопад, отчего встретил недоуменный взгляд и тогда объяснил причину своей рассеянности.
– Помнят, конечно, – пожал плечами Гранже. – Сорок лет! За такой срок кого угодно запомнишь.
Дидро в этом сильно сомневался, тем более что здоровались с ним и молодые сотрудники, которых он видел впервые и был в этом так же уверен, как в том, что Гранже сегодня выглядел плохо: обрюзг, волосы всклокочены, совсем не следит за собой, что-то у него случилось, неужели с Карин, надо спросить, но смотрел Гранже таким взглядом, будто отталкивал и всем своим видом показывал, что отвечать на личные вопросы не станет, даже не пытайтесь.
Дидро сел за стол у окна, как обычно, дело ему принесли быстро, три толстые папки – он и помнил, что их было три. Открыл первую и погрузился в воспоминания. Фотографии трупа, пещеры (при ярком электрическом освещении вид у нее был, будто у декорации в музее естественной природы), молодых людей, протоколы допросов…
Перелистывая страницы, Дидро вспоминал все, что там было написано. Он помнил, оказывается, даже то, что некоторые листы были вырваны из школьной тетради: у него кончилась бумага, и Нодар, вырвав заполненные страницы, отдал ему свою тетрадку, куда записывал погодные условия.
Все было точно так, как он рассказал дотошному физику из Цюриха, воспринявшему его историю с недоверием, естественным для научного работника, но и с интересом, естественным для обывателя. В полдень явился Гранже и позвал приятеля «покусать горячих собак». Он и сейчас, как раньше, довольствовался хот-догами, а Дидро не любил сосиски и, как раньше, заказал суп.
Вернувшись к делу, Дидро подумал, что, похоже, опять упустил нечто, на что должен был обратить внимание. Он уже перешел к третьему тому, но вернулся и принялся смотреть с начала, так и не представляя, что хочет и не может обнаружить.
Понял, когда опять перевернул страницу с нужной фотографией. Вгляделся. Мысленно сравнил. Ну, конечно. Просто он не думал (да и кто бы подумал?) о такой нелепости, потому и не видел в упор того, что на самом деле бросалось в глаза. Но ведь чепуха, верно? Верно, ответил он себе. Совпадение. Мало ли… Нет, сказал он себе, таких совпадений не бывает. То есть бывает, конечно, если совпадает какая-то деталь. Если совпадают две детали – это подозрительно. А три (на фотографии их было именно три) – практически уверенность. В чем? В нелепости?
Дидро держал фотографию в руке и мысленно сравнивал. Конечно, возраст изменил черты лица. К тому же специфическое состояние субъекта… Никто – и он в том числе – не признал бы сходства ни с первого взгляда, ни с десятого, если бы не три детали, об одной из которых он вспомнил сам, а две другие обнаружил сейчас на старой выцветшей фотографии. Фотограф был опытным, работал в полиции много лет, и Дидро вспомнил, что для своего времени фотография получилась качественная, но сейчас выглядела слишком темной, а изображение – не таким уж четким. Старость, да. Фотобумага стареет так же, как люди, а может, еще быстрее.
«Я успокаиваю себя», – подумал он. Что-то есть и в самой фотографии. Слишком она потемнела от времени, или ему кажется? После того, как он разглядел детали, на которые прежде не обращал внимания, ему все теперь казалось странным. Не нужно преувеличивать.
Хорошо. И что дальше? Дидро поднялся, поморщившись от боли в пояснице, и пошел искать Гранже. То, что он хотел сделать, вообще-то было вне правил архива, приятель мог отказать, Дидро и обижаться не стал бы. Но попробовать можно.
– В деле, – сказал он, – есть пара фотографий, которые я хочу скопировать. Я понимаю, Луи, – быстро добавил Дидро, предвосхищая реплику Гранже, – что срок давности не прошел, но…
Он смешался, разглядев на лице Гранже ехидную и, в то же время, дружескую улыбку.
– Да ладно, Мишель, – пожал плечами архивариус, – не ты первый, не ты последний. Чуть ли не каждую неделю мне приходится делать вид, будто никто ничего не нарушает.
– Ты хочешь сказать…
– Я ничего не хочу сказать, – улыбнулся Гранже, – кроме того, что почти все твои коллеги лелеют тайные мысли расправиться со старыми делами, которые оказались им не по зубам, когда действительно можно было что-то сделать. Ни у кого ничего не получается, но… Так что тебе нужно? Копии этих двух фотографий? Ты не забыл, как пользоваться ксероксом? Прекрасно. Надеюсь, ты понимаешь, что никто…
– Безусловно! – воскликнул Дидро и от избытка чувств обнял приятеля. – Спасибо тебе.
– Пожалуйста, – пожал плечами Гранже. – Если обнаружишь что-то новое, расскажи потом, ладно?
– Непременно.
Ксерокопии получились хорошего качества, но чуть похуже оригиналов. Одну из деталей теперь можно было разглядеть, лишь точно зная, где она находится, но две другие были прекрасно видны и на копии. Будет что показать… сравнить… если, конечно, он застанет… должен застать… Дидро по опыту знал, что Дорнье не уйдет,
