За окнами, во всем своем великолепии, стоял июнь. Он шумел молодыми кронами, раскинул повсюду изумрудные ковры зелени, он цвел, пестрел и благоухал. Каждая травинка, каждый лепесток полны были солнечным светом, и все равно они так неистово, так вдохновенно тянулись к нему, как на это способна лишь молодость, неповторимая в своей красоте. Мелькали скверики и аллеи, залитые солнцем широкие тротуары и яркие клумбы. Который уже июнь на памяти Николая Ивановича, а он все никак не мог насмотреться…
— Да что мы о нас все, да о нас. Ты-то сейчас чем занимаешься? Николай Иванович отвернулся от окна.
— Ну как – чем. На пенсии же я, Антох, — он улыбнулся, — Какие у меня заботы. Тут вон недавно пара игр хороших вышла, вот, зависаю.
— Ну, это понятно. А общественно полезным чем-нибудь? Ты же управленец первоклассный, с опытом на производствах. Неужели, тебе сейчас никакого дела не найдется?
— Ох, с опытом, — насупился Николай Иванович, — Да я этих производств знаешь сколько в свое время из задницы вытащил? И не пересчитать, мы тогда за троих пахали. Ну а теперь хватит, чего уж там. Я – на заслуженной пенсии, имею право.
— А-а, — Антон махнул рукой, — Тебя все равно не переубедишь. Вон, кстати, глянь.
Он переключил потолок на прозрачный и указал всторону. Там, из-за утопающих в зелени домов, прямо от самой земли и через все ослепительно голубое небо тянулся широкий клубящийся шлейф. Эти огромные, белоснежные валуны, казалось, были почти неподвижны. По широкой дуге они поднимались все выше и выше, и растворялись где-то в самом зените…
— Ракета пошла, — все еще глядя вверх, сказал Антон, — Красота какая, правда?
— Да… Красота, — протянул Николай Иванович.
— А ты знаешь, кстати, что если вот взять сейчас и посчитать все запуски, которые стартуют с планеты, то получается, что ракеты взлетают каждые пять минут. Каждые пять минут – по ракете, представляешь?
— Ну, так еще бы. Замашки-то вон какие грандиозные.
— Это не замашки, па, — Антон широко улыбался, — Это планы. Самые что ни на есть настоящие, реализуемые планы.
Между тем, машина уже свернула во дворы и теперь подъезжала к дому. Она остановилась у подъезда, и после того, как Николай Иванович с Антоном выгрузили сумки, была отправлена на парковку.
— Деда! — с балкона выглядывал Сережка, такой же неугомонный, как в детстве его отец.
— Ничего себе ты вырос! — взглянул наверх Николай Иванович.
— А ну давай спускайся, с сумками нам помоги, — позвал Антон, но Сережку и звать не надо было, он уже давно убежал обуваться.
Поднялись наверх. Там уже ждала мама Лена, ну и конечно же объятья, расспросы, расспросы, расспросы. Больше всего спрашивал, конечно же, Сережка. Деда он не видел давно, а по детским меркам – так и вообще целую вечность. Сережке было шесть лет, и этой осенью он готовился пойти в третий класс. Обычный мальчуган, подвижный, любопытный, интересующийся всем, попадалось ему на глаза. И в особенности, как и многие его сверстники, он интересовался космосом. Что и неудивительно – когда у тебя над головой каждый день летают ракеты, а герои экспедиций не сходят с экранов, невольно и сам начинаешь тянуться к звездам. Туда, к далекому, таинственному и еще не покоренному.
Разобравшись с вещами, и не желая мешать хозяевам на кухне, Николай Иванович спустился во двор. Он прогулялся немного и присел на лавочку возле детской площадки. На площадке играли дети, постарше и совсем маленькие, неподалеку собрались мамаши с колясками – площадка была большая, места хватало всем. И там действительно было, чем заняться. Несколько разных качелей, карусель, всевозможные фигуры из перекладин и брусьев, причудливо загнутые лестницы. И, конечно же, самое главное – ракета. Она стояла в центре, блестя отполированными металлическими боками. С одной стороны в ракету поднималась лесенка, а с другой спускалась пологая горка. Внутри было несколько маленьких кресел, и даже пульт с разноцветными мигающими лампочками.
Вскоре, во двор спустился Сережка. Он ждал тут своих друзей, которые тоже вот-вот должны были подойти.
— О, вон они, — показал он и побежал навстречу.
Николай Иванович увидел двух ребят, выходящих из подъезда. Одного, как он узнал потом, звали Гена, а другого Саша. Гена был постарше, ему было семь, а Сашка – Серегин ровесник. В руках у ребят были два потрепанных шлема. Один – старый, видавший виды шлем летчика военной авиации. Генкин папа был пилотом. Экран и светофильтры иногда заедали, а крепление ремешка вообще было отломано, но, тем не менее, этот шлем ценился особо – как настоящий, бывавший в небе. И был еще второй шлем – мотоциклетный. Поновее, с блестящим забралом, но все-таки он был уже тем.
Шлемы ребята вытащили для совершенно понятного дела. Конечно же, играть в космонавтов. Чуть позже к ним присоединилась еще и Нина – девочка из Сережкиного класса – и все вместе они забрались в ракету. Из иллюминатора высунулась взъерошенная голова Сереги:
— Деда, будешь у нас диспетчером!
— Ладно, ладно, — заулыбался Николай Иванович, немного смущаясь.
— Командуй старт!
— Нет, погоди, — поправил Сережку Гена, — Мы его сначала запросить должны, — Гена был командир.
— А, да, точно.
— «Ракета» вызывает «Землю», — Гена говорил громко и четко, — Прошу разрешения на старт!
— «Ракета», это «Земля», — отозвался Николай Иванович, — Старт разрешаю. Приготовиться к запуску… Так. Как это там… — Николай Иванович быстро вспоминал, что же там говорится, когда запускают ракеты, — Ключ на старт.
— Есть ключ на старт!
— Продувка. Направляющие антигравы на полную мощность. Зажигание.
— Есть зажигание!
— Десять. Девять. Восемь, — дальше считали уже все хором, — Семь, шесть, пять, четыре, три, два, один, поехали-и-и-и!
Детвора замерла в креслах, изображая перегрузку – «вжж-ж-ж-ж-ж-ж» и дружный гул на все лады слышался из ракеты. Вскоре гул стих, и наступила «невесомость». Дети внутри занялись какими-то своими, космическими делами.
— Подлетаем к астероиду, вон он! — внимательно глядя в иллюминатор, объявила Нина – она была штурманом.
— Надо высадиться на него и взять пробу, — Генка тоже выглянул в иллюминатор, — Серега, это твое задание. Ты же сегодня исследователь.
— Вас понял! — рапортовал Серега. Он уже нацепил на себя «скафандр» и готовился к выходу.
Тяжелый летный шлем, разумеется, не был рассчитан на ребенка, он болтался на Сережкиной голове, то и дело сползая на глаза. Но это было совершенно не важно. Сейчас Сережка был настоящим космонавтом, он медленно и аккуратно пробирался через вселенскую пустоту, руля воображаемыми двигателями на ранце за спиной. Заветный астероид (песочница) все ближе, и вот – ноги юного исследователя перешагнули через бортик.
