— Сергеич! Ну что, привезли мне оператора?
— Привезли, привезли, — прищурился Сергей Сергеевич, наш зав. по персоналу, — Вот и он как раз, знакомьтесь.
Передо мной стоял довольно занятного вида молодой человек. Ростом повыше среднего, потертый летный комбинезон, светлые, прямо-таки золотые вихры, которые вряд ли когда специально расчесывались, голубые глаза. Вот эти глаза выделялись особенно. Было в них что-то такое… огонек какой-то, какой бывает у детей, которые только-только открыли для себя мир, и в них еще горит эта неутолимая жажда познавать и восхищаться.
— Артём, — сказал молодой человек и улыбнулся. Но вдруг посмотрел на меня пристальней, покрутил за плечо. — Сергеич, я же просил новенького оператора, а этот потрепанный какой-то. Вон царапина на ухе, и вообще – где коробка от него, где гарантия? Я немного опешил.
— Вадим…
— Ничего себе! Он еще и разговаривает!
Я уж совсем было стушевался, но тут заметил, что парень улыбается до ушей. Мы пожали руки.
— Вы, кстати, и квартироваться вместе будете, в одной каюте, — добавил Сергей Сергеич. И глядя уже на меня, — Ох и повезло тебе. Ну, хоть не скучно будет.
Артём вызвался проводить до жилого сектора. По пути познакомились поближе. Он был первым пилотом шаттла, на который меня назначили. Был еще второй пилот и штурман – Денис. Ну и я – соответственно, оператор, механик. В общении Артёмка оказался ровно таким же, как и по виду: открытый, веселый, его интересовало абсолютно все. Спрашивал о родителях, спрашивал об учебке, о новой перевалочной станции на орбите, нет ли у меня на что аллергии. За разговорами незаметно дошли до кают.
— Ну, вот и наша, — сказал Артём, сделав элегантный жест, — Прошу.
Дверь отъехала, и так же элегантно кивнув Артёму, я вошел. Дверь закрылась. До меня не сразу дошло то, что случилось. Удивленные взгляды девушек, возгласы «Вы там совсем офигели?» и «О, опять пополнение на станции», летящие в меня полотенца. В общем, женская раздевалка во всей красе. Я, как культурно воспитанный молодой человек, старался смотреть себе под ноги и что есть силы жал кнопку открывания дверей. Но тщетно – в коридоре слышался еле сдерживаемый смех Артёма и других таких же весельчаков, блокирующих створку: «Тёмыч, они не перестанут на это попадаться!»
Ох, до сих пор не могу себе этого простить. Ну как же это я так попался-то, а? Ведь двести раз в виртуале всю станцию облазил… Вообще, я подозревал, что меня ожидает некий «период притирки новичка», но с той компанией, в которой я очутился, было совершенно непонятно: закончился ли этот период уже, или он только в самом разгаре. Например, на вторую неделю пребывания – уже после того, как состоялась обкатка экипажей, отработка маневров, были и серьезные рабочие вылеты. Так вот, в начале второй недели Артём как бы невзначай обмолвился о неком восхитительном салате, который пришел с новым челноком. «О-о, тот самый, что на майские привозили?» – поинтересовался Денис. «Угу. В четверг вроде к обеду будет». И как-то этот салат все время был наслуху – тут и там, то ребята из других экипажей за ужином заговорят, то Ден вдруг вспомнит. И чем ближе к четвергу, тем Артёмка все красочней тот чудо-салат расписывает: и на вкус, мол, он, словно амброзия, и на вид, мол, словно радуга, потому что сделан из того-то и из того-то…
В общем, настал четверг. После смены серьезные парни как-то даже повеселели, и в таком приподнятом настроении отправились в столовку. Артём, разумеется, первее всех – «Чтобы нам уж точно досталось». Приходим, а тарелки на нашем столе уже стоят: супы, второе, и, конечно же, главное яство – салат. Действительно, похож на радугу, все цвета. Мужики быстренько расселись по привычным местам, заохали, заахали, ладошки потирают. И Артёмка улыбается шире всех. И главное, у остальных салат этот в чашечках, а мне он целую тарелку навалил – «Нам для тебя, Вадя, ничего не жалко. Ты такой, небось, в первый раз ешь». Я, было, взялся за вилку, но и тут меня поправили: «Не, Вадь, ты что, это надо ложкой есть, чтоб прочувствовать, чтоб прям полный хлебальник удовольствия». Ну, ложкой так ложкой, зачерпнул побольше – ах, а пахнет-то как! — и отправил в рот. Что со мной было – не передать словами. На месте языка словно вдруг образовалась межпространственная дыра, и через нее, яростно клокоча, вырвалась лава. Самая настоящая, из самого настоящего вулкана! И мой бедный рот, и весь я сам переместились в это беспощадное инфернальное измерение, в котором уже и лаве не было места – ее вытесняли тысячи тысяч ядерных взрывов…
Что делать? Куда бежать?! Ведь это нельзя проглотить, это совершенно невозможно проглотить! В глазах помутилось, мне казалось, что если я вот сейчас открою рот – всю станцию разнесет на куски от такой неистовой энергии. Насилу добрался до уборной. Изгваздал этим салатом всю раковину. Пробовал, было, запивать водой, но по-моему, это не помогало.
— И не поможет, — За спиной стоял Артём со стаканом молока в руке. У краев глаз его выступали слезы, которые он то и дело смахивал. Видно было, зрелище я там в столовке устроил феерическое. — На вот, этим прополощи.
Я жадно пил, и болезненные ощущения постепенно уходили прочь. Артём окинул взглядом туалет:
— Ну а что. Зато ты первый раз в жизни исторг из себя радугу – прямо как бабочки в розовых сказках. Посмотри вон, красота какая.
Как потом оказалось, это был не салат вовсе, а что-то вроде приправы: крайне острой, но очень здорово подходящей ко всяким мясным блюдам. В разумных количествах, естественно. А Сергей Сергеич действительно был прав – мою дальнейшую жизнь на станции скучной назвать уже ну никак было нельзя. Артём жил весело и дарил это веселье всем окружающим, независимо от того, хотели они этого или нет. Доставалось от него и монтажникам, и ученым, и даже командный состав нет-нет да и попадался.
Как вон был случай с Павлом Егоровичем, завхозом станции. Пал Егорыч, человек, конечно, хороший, дело свое знает, но есть у него одна такая особенность. Каждые семьдесят два часа в жилых отсеках станции проводится дезинфекция. Процесс этот довольно быстрый – автоматикой распыляется аэрозоль, и проводится облучение – но для здоровья людей не очень полезный. Потому, отсеки на это время необходимо покинуть. И вот задача завхоза, лично пройти по всем каютам и удостовериться: никто ли не зазевался, не уснул, не проморгал сигнал. Делает это Пал Егорыч каждые семьдесят два часа с самого запуска станции. Все давно уже на автомате: за несколько минут до начала проходит, открывает каждую дверь и с порога вяло говорит – «Дезинфекция, покинуть каюты». Пройдет дальше по коридору, и снова – «Дезинфекция, покинуть каюты», — отсутствующим взглядом смотрит куда-то сквозь людей. И снова – «Дезинфекция, покинуть каюты». И снова, и снова.
