— Да черт его знает, где-то в районе Шестой. Вадя, наведись-ка на эту вспышку.
Стало понятно, о чем они говорят. Прямо в центре сектора обзора виднелся огонек. И этого огонька там было быть не должно. Я навелся, визуально и приборами. Вдруг зашумел эфир – это Артём подключился к общему каналу – в спокойных обычно голосах операторов явно чувствовалось волнение. И было отчего. Самая настоящая чрезвычайная ситуация, очень серьезная. При доставке нового научного модуля к Шестой астероидной станции на транспортной платформе произошла авария. Вышел из строя главный буксировочный двигатель. Что-то там полыхнуло, и его основательно раскурочило. Но перед этим он выдал максимальную мощность, разогнав платформу до недопустимой скорости. Блокирующая автоматика не сработала, перехват управления со станции не сработал. Причины пока не ясны, но факт остается фактом – мы имеем огромную платформу с модулем, несущуюся не понятно куда. Связь выключили, в кабине повисла тишина.
— М-да, такая бандура может тут разнести все, что угодно, — задумчиво протянул Денис, — Особенно, если по пути соберет еще пару астероидов, которые тоже пойдут обломками. Вадь, посмотри, куда она движется. Я задал программу расчета траектории.
— Потому что если к станциям, то беда. Эвакуация эвакуацией, но помощь в наши края ждать довольно долго…
— Да нет, — мои расчеты закончились, — все нормально, не к станциям. Она вообще недалеко от нас пройдет, а потом дальше в космос. Так что, похоже, пронесет.
Артём все это время молчал. Он уткнулся в мониторы, что-то крутил там, и казалось, совсем не замечал нашего беспокойства. Вдруг он резко повернулся ко мне.
— Блин, Вадь. Это же не контейнер мусорный какой. Это исследовательский модуль. С отсеками, приборами и туевой хучей всякого оборудования. Его строили шесть лет, потом на орбите собирали еще полгода, сюда через полсистемы волокли. А ты говоришь – пронесет. Не имеем мы права такую штуку пролюбить.
Я молчал. Действительно, возразить было нечего. Артём тем временем вызвал ведомого:
— Леха, слушай команду. Сейчас примешь от меня кое-какой груз и дуй с ним на базу.
— Понял… Там платформа сорвалась, мы по этому поводу ничего предпринимать не будем?
— Будем, конечно. Мы сейчас будем предпринимать, а вы – на базу и в доки, — Там было начали возражать, но Артём отключил связь и повернулся к нам.
— Так, теперь вы. Полезаете в спаскапсулы, отстреливаетесь, а я попробую к этому модулю пристыковаться. В ручном режиме можно движку подачу энергии перекрыть и включить тормозные. Кожухи и шлюзы целые, можно попробовать.
— Там… же излучение, — как-то по-детски промямлил я.
Все это свалилось так внезапно. Вдруг какие-то взбесившиеся платформы, извергающие смерть пасти двигателей, модули, несущиеся в бесконечную пустоту. И на пути у этой катастрофы мы – экипажи двух маленьких шаттлов. Где-то на дне души билась мысль: мы-то тут при чем?!..
— Ну дык и на мне скафандр, — ухмылка Артёма вернула меня на место, — Минуты четыре выдержит. С половиной.
— А потом?
— А потом я движок загашу, — пояснил Артём с улыбкой взрослого, объясняющего малому ребенку очевидные вещи.
— Но ведь излучение останется… — я почему-то с надеждой глянул на Дениса. Денис смотрел в пол.
Артем отвернулся, было, к пульту, но снова повернулся ко мне – он что-то хотел объяснить:
— Слушай, мы ведь здесь для чего собрались? Просто так на самолетиках полетать что ли? — в его глазах скользнула искра усмешки, — Мы здесь дело делаем, — но тут же пропала, — Большое дело, Дело с большой буквы. Дорогу в космос. Дорогу к развитию. Ведь это развитие – и есть самый смысл жизни человечества. И наш, стало быть, тоже. Что вообще может быть важнее этого? И если уж приходится выбирать: жизнь какого-то пилота или огромный труд тысячи людей, который пропади – и отбросит всё лет на десять назад. Тут уж выбор прост. Не правда ли? Он отвернулся к экранам.
— Борт «два двенадцать» вызывает «Главную», «два двенадцать» вызывает «Главную».
— «Главная», принимаю.
— Слушай, Тарас Петрович, наблюдаю модуль с Шестой в прямой видимости. Он недалеко от нас щас пройдет. План такой: пристыковаться, высадиться, вручную отрубить основной, включить тормозные. Как понял? На том конце возникла некоторая пауза.
— Тём, мы шаттлы с ботами туда уже отправили, — это говорил Верейников, главный инженер станции. Похоже, уже вся Главная стояла на ушах, и весь руководящий состав столпился в Центре управления. Голос Верейникова подрагивал.
— Ох, ну вы насмешили. Тут чистого лету двадцать минут. А у модуля ускорение такое, сами же понимаете – пока ваши боты до него доберутся, он уже в зону невозврата учешет.
На том конце снова возникла пауза. Там всё понимали. И то, что предлагал Артём, тоже понимали хорошо.
— В общем, я пошел на сближение. А вы не скучайте тут без меня, а то буду являться в виде призрака и творить пакости! Конец связи. Но шутке никто не засмеялся.
А Артём тем временем скорректировал сканеры, подбавил тяги и стал плавно выходить на курс. Мы с Денисом сидели не шевелясь, прикованные безмолвием к неподвижным креслам.
— А, да, «Главная»! — Артём подскочил, что-то вспомнив.
— «Главная» – коротко ответил Тарас Петрович.
— И памятник! Петрович, памятник такой, лучше из гранита, в полный рост, на аллее рядом с ЦУПом. Я там…
— Какой, на**й, памятник?! Для тебя что – это всё шуточки что ли?! Понарошку что ли?! Это не игра твоя долбанная, где воскрес – и дальше побежал! Здесь по-настоящему все!.. Его прервал неожиданно серьезный и тихий голос Артёма:
— Да какие шутки, Петрович… — такого Артёма я слышал впервые. И многие на станции, думаю, тоже…
— Иду на сближение. Всё, отбой.
Денис отказался покидать шаттл. Он настаивал на том, что в таком деле необходима страховка, и, по сути, был прав. Меня же вытолкали из кабины чуть ли не силой. Залезая в капсулу, я оглянулся в последний раз.
И вроде бы, в кресле сидел все тот же Артёмка – с тем же светлым взглядом, улыбкой и вечными хохмами. С той же дурацкой привычкой притопывать на педалях какой-то мотивчик. Но для меня теперь это был совсем другой человек. Человек, который абсолютно твердо знает, для чего и зачем он живет. Отдающий всего себя делу, вот так просто, не сомневаясь ни секунды. И человек, не жалеющий ни об одном дне этой жизни…
Дмитрий Дека // 2012
Прудников Вадим Александрович
502: Последний рассвет
… Герман медленно умирал. Конечно, скафандр продолжал впрыскивать в кровь стимуляторы и питательные вещества, и их запасов, теоретически, хватит ещё, как минимум, на тридцать земных суток. Но сейчас это было бессмысленной тратой довольно таки ценных ресурсов. Судя по показаниям визора, при падении он повредил позвоночник, что практически лишило его возможности двигаться самостоятельно. Хотя в его случае это могло быть лишь досадной неприятностью, так как экзоскелетом было можно управлять, даже если бы он переломал все кости своего организма. Можно… если бы от удара не вышла из строя двигательная система скафандра. Теперь же устройство, которое должно было защищать его практически от любых опасностей недружелюбного космоса, стало его персональным склепом. Но даже это было полбеды, главная же проблема заключалась в том, что баллон с воздухом остался на разведывательном самолёте «Вихрь», обломки которого были разбросаны в радиусе полукилометра вокруг. Запасов же кислорода в скафандре хватало от силы на час.
