погибший в Иерусалиме. Вскоре за ним, но уже в третьей фазе - в "фазе возмужания", спустя приблизительно 170 лет после рождения Бен Лабрата, родился Авраам Ибн Эзра (1090?- 1164). Именно он стал предвестником эпохи Возрождения и привел к тому, что последующие поэты Испании, Прованса и Италии переняли не только реформы Бен Лабрата в стиле и в размере, но и начали наполнять поэзию гуманистическими идеалами. Впоследствии Ибн Эзру цитировали практически все знаменитые мыслители и деятели Возрождения, среди них, например, Колумб, Пико де Мирандола, Джозеф Скалигер. При этом важно отметить, что на Ибн Эзре, в третьей фазе года Феникса оборвалась цепочка, и он вошёл в историю как последний великий представитель той эпохи.
Такой нарратив очень близок к истории "Периклова века", названного историками Древней Греции "удивительным временем". В этом периоде нарастающая волна развития проходит от зарождения классического периода в дни Пифагора и Анакреона к Пиндару и Софоклу, Еврипиду и Аристофану, к Сократу и Платону. В третьей фазе того года Феникса, спустя приблизительно 180 лет после Пифагора, родился Аристотель, и именно с ним по значимости сравнивают Ибн Эзру.
В "Часах Феникса" также указывалось, что нам трудно сегодня понять представителей третьей фазы, так как в нынешнем году Феникса мы ещё не дожили до неё, а из прошлых циклов Феникса до нас дошли буквально считанные имена поэтов и мыслителей, родившихся в такие декады. Потому особенно интересно провести параллель между Ибн Эзрой и Джоном Мильтоном (1608-1674), родившимся через 520 лет после него, в третьей фазе последующего года Феникса. Основной чертой, объединявшей обоих поэтов, было их умение рассмотреть гармонию во всём сущем и возблагодарить Творца за всё сотворенное. Об этой черте Ибн Эзры писал рабби Симха-Буним бар Цви из Пшисхи (1767-1827): "Я вообще не понимаю, как плечи Ибн-Эзры могли вынести столь великое почитание Бога". Это почитание было настолько полным и безоговорочным, что для Ибн Эзры не существовало ни времени, ни пространства вне понятия Воли и Существования Творца:
כל הזמנים הבל בלעדי עת רצונך
כל המקומות תוהו - בלתי בית מקומך.
("Все времена - суета без периодов Твоего желания/ Все места хаос - без Дома Твоего пребывания").
В свою очередь, Мильтон писал в "Потерянном раю":
По воле провиденья непреложной -
Благословен мой путь: он предуказан
Тем, кем мне задан мой земной урок.
Перевод: Ю. Корнеев
Исследователи удивляются, как случилось, что в отличие от Рамбама, у Ибн Эзры не возникало конфликтов между его верой и изучением астрологии, между предначертанием звёзд и свободным выбором человека соблюдать заповеди Божьи. В одном из своих религиозных стихов он писал
שָׁמַיִם וְחֵילָם / וּבְנֵי אֲדָמָה לְמוּלָם -
אָב אֶחָד לְכֻלָּם / וּשְׁמוֹ מְבֹרָךְ לְעוֹלָם!
("Небеса с их звёздами / а напротив люди земные/ Один Отец у всех / и Имя его благословенно навеки")
Интересным примером умения разрешать конфликты между различными взглядами на мир служит также поэма Ибн Эзры о Едином Боге и множестве его проявлений. Она написана в форме споров между временами года и считается первым в ивритской поэзии произведением, написанным в форме диалогов. В пылу спора зима и лето упрекают другие времена года в их вреде людям, и каждый убедительно доказывает, что только его дни лучшие на свете. Но автор не принимает ничьей стороны в этом споре, а показывает всем, что у каждого времени года есть свои преимущества и свои проблемы, и что все они хороши в свои сроки. И автор обобщает, что гармония мира требует, чтобы все дни и все начинания приходились на отведённые им сроки.
В этом Ибн Эзры коренным образом отличался от Рамбама. Рамбам, рожденный позднее, уже в четвёртой фазе года Феникса - в фазе "кризиса середины жизни", отказался от поэтичности. Он не писал на иврите, не искал гармонии, а подчеркивал противоречия и борьбу. То, что у Ибн Эзры стремилось к единству, у Рамбама вызывало отторжение и порицание. Как говорил Гейне, иным временам - иные птицы.
В заключение хочу еще раз подчеркнуть гармоничность подхода Ибн Эзры к жизни, к материи и к сознанию. Ему мало было "умозаключений" философов. Ему всегда и во всём необходимо было, по его словам,
לראות
בעיני קרביך,
באישוני לבבך
"видеть/ глазами нутра твоего/ и зрачками сердца твоего".
Надеюсь, что нынешние поколения сумеют воспринять наследие Авраама Ибн Эзры не только разумом, но и сердцем, и всем нутром. И тогда в третьей фазе текущего года Феникса появятся новые имена, способные поднять человечество на следующую ступень и фазу развития.
Литература
1. אברהם אבן עזרא - שירים. מאת: ישראל לוין - עורך. אוניברסיטת תל אביב , 2011.
2. מאיר בר אילן (ביקורת על) שלמה סלע, אסטרולוגיה ופרשנות המקרא בהגותו של אברהם אבן עזרא, רמת-גן תשנ"ט', קבלה, ז עמ' 359-331.
3. Левин Элизабета. Часы Феникса, - Иерусалим: Млечный путь, 2013;
- М.: Avvalon-LoScarabeo, 2015.
4. Глускина Гита. Авраам Ибн Эзра. // Заметки по еврейской истории, 6 (109), 2009.
5. Elizabetha Levin, Various Times in Abraham Ibn Ezra"s Works and their Reflection in Modern Thought // KronoScope, Brill Academic Publishers,18, Issue 2, 2018, pp. 154-170.
Павел АМНУЭЛЬ
ТУМАННОЕ ПЯТНЫШКО В НЕБЕ
Когда говорят о Туманности Андромеды, на память приходит роман Ивана Антоновича Ефремова, ставший вехой в советской научной фантастике. Ефремов прославил ближайшую к Млечному Пути большую галактику, однако мало кто видел туманность Андромеды своими глазами, а не на астрофотографиях. Хотя в безлунную ночь вдали от городских огней можно разглядеть в созвездии Андромеды очень слабое, на пределе зрения, туманное пятнышко - довольно большое по видимому размеру, в несколько раз больше полной луны. А вот увидеть в пятнышке спиральные рукава вряд ли получится.
Совсем недавно, по историческим масштабам, о Туманности Андромеды знал лишь узкий круг астрономов, занимавшихся поисками комет. Далекая от Солнца комета была видна на небе как туманное пятнышко. По мере приближения к Солнцу за ней образовывался хвост из газа и пыли. От обычных туманностей слабая комета отличалась тем, что перемещалась по небу. И чтобы их не путать, нужно было переписать и занести в каталог все видимые невооруженным глазом неподвижные туманности.
С этой задачей справился французский астроном Шарль Мессье, опубликовавший в 1774 году каталог 110 неподвижных туманностей, на века прославивший имя автора. С тех пор все туманности, входившие в каталог Мессье, обозначаются буквой М
