– Это что же, ты сам снимал? – переспрашивает Мария Кондратьевна.
– Сам, сам – энергично киваю головой в ответ.
– Что, и карточки сам печатал? – с любопытством интересуется тесть, перебирая пальцами прямоугольнички жесткой фотобумаги.
– И карточки сам! – в объяснения, что не такой уж я фанат фотодела, а просто не стоит пленки с изображением сотрудников постпредства СССР и членов их семей таскать в ателье, пускаться не стал.
Михаил Евграфович далек от стариковской слезливости, но все же заметно, что при разглядывании изображений дочки с внуками глаза его слегка увлажняются.
За этой беседой время пролетело незаметно. Уже перед сном еще раз бросаю взгляд на повестку дня послезавтрашнего заседания Центрального военно-промышленного управления. Так, заседание рассчитано на два дня. Пункт первый повестки – ход исполнения заказов военного ведомства. Пункт второй – вопросы капитального строительства в военной промышленности. Пункт третий – о снабжении действующих и вновь строящихся предприятий, выполняющих военную программу, промышленным оборудованием. Пункт четвертый – принятие к серийному производству новой техники. Меня касается в основном третий пункт. Второй и четвертый так же вызывают определенный интерес. Но конкретики никакой в документе нет, так что всё будет видно только на самом заседании. Впрочем, надо будет постараться в понедельник, как только закину расчеты Микояну, разузнать подробности насчет повестки дня.
В понедельник с утра заношу подготовленные бумаги в приемную Микояна, и, осведомившись, на месте ли нарком, настоятельно прошу секретаря немедленно передать своему прямому начальнику папочку с документами.
– Немедленно! – с нажимом повторяю я, – Анастасу Ивановичу они нужны архисрочно.
– Товарищ нарком велел передать, что в случае необходимости он сам с вами свяжется, – важно возглашает секретарь, вновь появляясь передо мной из двери кабинета. Ну, что же – на данный момент дело сделано, и можно заняться иными проблемами.
Потолкавшись в кабинетах Совнаркома, нахожу, наконец, человека, который может что-то определенное сказать о предстоящем заседании Центрального военно-промышленного управления. По второму пункту меня касается внушающая трепет пухлая кипа заявок строящихся военных заводов на современное импортное оборудование. По третьему пункту – столь же (если не более) внушительная пачка заявок на оборудование, инструмент, материалы, запчасти и комплектующие от действующих предприятий. В четвертом пункте меня заинтересовал вопрос о постановке на серийное производство самоходной артиллерийской установки под индексом СУ-1.
Со вторым и третьим пунктом моя работа будет привычной – уложить заявки в прокрустово ложе валютных ассигнований, понять, что из оставшегося невозможно получить обычным путем, и прикинуть, в какой мере тут смогут помочь нелегальные каналы. А вот принимать какие-то решения по СУ-1, не пощупав эту установку лично, не хотелось бы. Еще битый час ушел на то, чтобы раздобыть адрес испытательного полигона и заручиться необходимой бумагой с шапкой «Центральное военно-промышленное управление СНК СССР» и, после короткой перебранки с секретарем заместителя председателя Совнаркома, подписью самого Рыкова.
Пользуясь своим служебным положением – раз уж хотят от меня исполнения обязанностей зам. пред. ВСНХ – вызываю машину из гаража ВСНХ СССР. К Спасским воротам подруливает уже знакомый мне НАЗ-А, и, руководствуясь моими довольно сбивчивыми объяснениями, шофер пытается отыскать дорогу на полигон Управления моторизации и механизации Наркомата обороны.
К счастью, мы всего лишь один раз свернули не туда и быстро разобрались в своей ошибке – не без помощи местных жителей, лучше нас осведомленных о расположении секретного объекта РККА. Среди сотрудников полигона оказались знакомые, помнившие меня еще по испытаниям Т-16, а солидная бумага за подписью Рыкова сняла все формальные вопросы.
Внешне машина очень напоминала ту СУ-1, что была знакома мне по монографии Михаила Свирина. Но я не столь уж большой спец, чтобы реально судить о схожести или несхожести машин только по внешнему виду.
– Скажите, а двигатель какой тут стоит? — задаю свой первый вопрос.
– Как на Т-20, виккерсовский, 90-сильный, – отвечает мне стоящий рядом военинженер 2-го ранга. – хотели воткнуть новый, что для проектируемого среднего танка разрабатывают, так не влезет он по габаритам. Да и не готов еще.
Индекс Т-20, вместо подсознательно ожидаемого Т-26, в первое мгновение режет слух. Но затем вспоминаю, что в этой реальности такое обозначение получил не состоявшийся в моем прошлом гибрид Виккерса Mk.E и Т-19. Переварив мимолетное недоумение, продолжаю:
– Ходовая, смотрю, тоже от Т-20?
– Именно так.
– А траки из какой стали: хромоникелевой или марганцевой? – продолжаю уточнять я.
– С января на Т-20 пошли траки из стали Гадфилда. Но нам дали ходовую еще с прошлогоднего выпуска, так что тут стоят из хромоникелевой, – не без легкой досады поясняет инженер. – Ничего, выбьем новые траки, переобуем этот образец.
– Пушка тут полковая, трехдюймовка, вроде? – задаю новый вопрос.
– Так точно, качающаяся часть от полковой, образца 1927 года, установленная на поворотной тумбе от бронеавтомобиля Гарфорда, – кивает мой собеседник. – По правде сказать, фактически это тумба от морской противоминной пушки. Сейчас Павел Николаевич Сячинтов готовит специально для этого артсамохода пушку ПС-3 с более высокой начальной скоростью снаряда, сокращенной длиной отката и с полуавтоматическим заряжанием. Но там дело пока еще не дошло до опытного образца.
После этого разговора лезу внутрь. Приятно удивили хорошо спроектированные удобные сиденья для механика-водителя, наводчика и командира танка.
– А это что за дыры в башне? – интересуюсь, тыча пальцем в озадачившие меня отверстия.
– Здесь должны быть установлены вентиляторы для вытяжки пороховых газов, – удовлетворяет мое любопытство военинженер. – Однако завод малых электродвигателей срывает поставки, и получить вентиляторы нам пока не удалось…
Вернувшись с полигона в свою квартиру, отогреваюсь горячим чаем вместе с Михаилом Евграфовичем. Тот все расспрашивает о житье-бытье Лиды с детьми в Женеве. Машинально отвечаю, но мысли мои перескакивают с определения своей позиции по вопросам предстоящего заседания Центрального военно-промышленного управления, на судьбу выполнения пятилетнего плана и угрозы голода, создаваемого неурожаем текущего, 1931-го, и следующего, 1932 года.
