здесь.
Постояли минуту, подумали, и Глеб возразил:
— Еще п-погуляем. Интересно ведь! Артем, т-ты "за"?
— Конечно! — воскликнул Артем.
Ну, так тому и быть. Действительно интересно, хотя неуверен, что интересность будет продолжаться долго. Фильмы ужасов интересно именно смотреть, не участвуя в происходящем на экране, однако я остался в меньшинстве, и мы спрятали значок, выключили лампу и пошли дальше.
4
Сделав три десятка шагов, мы оказались в другом каменном тоннеле, перпендикулярном пройденному. Длинном-предлинном, но шириной все с тот же школьный коридор. Потолок полукругл, под ним висят-покачиваются давно погасшие лампы. На полу проложены рельсы. Стену украшают нарисованные красным слова: "СССР — оплот мира и здравомыслия!". А под ними еще одна надпись: "привидений не существует!"
— Куда пойдем, налево или направо? — спросил я дрогнувшим голосом. — Где больше привидений не существует?
— Н-направо, — сказал Глеб.
И мы свернули направо.
Кое-где по коридору при свете фонарей виднелись запертые железные двери и боковые проходы. Кромешная тишина, но тут за спиной раздался звук, который слышался еще перед атомными воротами. Будто трамвай едет в темноте.
Мы переглянулись и убежали обратно на КПП. Спрятались за решеткой — какая-никакая, а защита.
Светили фонариками и ждали. Шум все усиливался и усиливался, и наконец мимо нас по рельсам прогромыхала пустая железнодорожная тележка.
Думаю, с тех пор, как базу оставили, она кругами и ездит. Электричество-то кое-где имеется. Одна радость, что тележка — не мутант, не привидение и не обезумевший солдат.
— Вот, — сказал Глеб и ткнул пальцем в рубильник на стене.
Не обратили мы на рычаг внимания, а он, между тем, подписан — "ж/д платформа". Артем дернул его и шум вдали затих — тележка остановилась. Да, так лучше. Пусть темнота молчит. И мы будем говорить шепотом.
5
Идем дальше. Как конкистадоры в запретных подземельях древнего индейского храма. Из которых пока что никто живым не выходил.
Артем потянул ручку какой-то металлической двери и та открылась. Посветили фонариками — мастерская. Полки вдоль стен, на них всякая всячина. Куски двигателей, трубки, шланги, чего только нет. Взять что-нибудь с собой? Но все какое-то неинтересное, за исключением одного плаката: молодой рабочий с искаженным лицом держится за голову, а рядом лежат на полу слесарные тиски. Надпись: "Сошел с ума — сломал оборудование — стыдно!" Таких плакатов я раньше не видел. Что-то тут явно происходило, а иначе зачем его повесили.
Следующие три двери были заперты, но четвертая заскрипела и распахнулась. Учебная комната. На стенах — плакаты (обычные, банально-военные), в шкафах — книги, в центре — столы и стулья, а на стене — небольшой экран и перед ним киноаппарат с заправленной пленкой.
— Давай включим, — оживился Артем. — Вдруг солдатам показывают что-то интересное. Я умею.
— Опасно, — возразил я.
— Не попробуем — будем жалеть! — ответил Артем и что-то нажал.
Зашелестела перематывающаяся пленка, свет из киноаппарата ткнулся в экран и превратился в испуганное лицо солдата. Потом камера отъехала и стало видно, что человек привязан к огромному стулу. Руки, ноги, грудь, все обмотано толстыми кожаными ремнями. Никаких слов, как в немом кино. Полная тишина и стрекот аппарата.
Камера снова приблизилась и на экране появилась чья-то рука, держащая большую таблетку. Солдат замотал головой, беззвучно закричал, но тут змеями вылезли еще руки, схватили его, открыли ему рот и запихнули таблетку. Солдат сразу успокоился. Посмотрел довольным взглядом и заулыбался, счастливый-счастливый, будто маску радости надел. Возникла надпись — "мы лучше вас знаем, что вам нужно".
Затем пленка оборвалась, аппарат заскрипел и остановился.
— Что это? — спросил я.
Но ответа не нашлось ни у кого.
6
…Еще одна открывшаяся дверь оказалась дверью в столовую.
Почти все, как в пионерлагере. Ну, кроме пыли, запустения и приказа на входе. Таких указаний у нас нет и, надеюсь, не будет никогда.
"Если вы увидели, что в вашей тарелке макароны шевелятся и смотрят на вас, необходимо:
перестать их естьне встречаться с ними взглядомсохранять бдительностьсообщить дежурному повару установленным порядкомпоставить отметку в журнале № 6
Примечание: если на вас смотрят не макароны, а какая-то другая еда, следует действовать точно так же.
Из столовой мы ушли быстро.
7
Дальше мы забрели на второй контрольно-пропускной пункт — копию того, через который заходили. Все то же самое: лампа, сукно, телефоны и прочее. Журнала происшествий не было, зато мы обнаружили несколько бумажных листочков-приказов.
В одном говорилось, что, по заявлениям ученых, абсолютно психически здоровых людей нет, но чересчур сумасшедших допускать до дежурства на КПП не следует.
Другой требовал от личного состава перестать так нервно реагировать на некоего Аида Петровича. Он сорок лет проработал в подземной лаборатории, как бы вы в таком случае выглядели.
Третий приказ оказался короток, всего четыре слова, но зато каких — "По привидениям не стрелять!"
В последнем весьма эмоционально шла речь об эвакуации с базы. "Хватит пересчитывать и сверять личный состав со списками! Считали пять раз и все время разные цифры! Кто не хочет бежать — пусть остается! Надеюсь, забудем здесь не очень многих. С целью ускорения эвакуации разрешаю поддаться паники."
8
— О чем т-ты думаешь, — шепотом спросил у меня Глеб.
— Ни о чем, — ответил я тоже шепотом.
— А я о том, к-как люди сходят с ума. Если п-постепенно, то они сначала не верят в то, что им чудится, а потом привыкают к нему.
— Угу, — влез в разговор Артем, рассматривая что-то вдали. — Вон еще дверь открытая.
9
Она вела в казарму, то есть в солдатскую спальню. Такую же, как на берегу, только подземную, со стенами вместо окон — небольшое отличие, но важное. Особенно, если захочется в окно выглянуть. Про то, чтоб вылезти в него, я и не говорю. В одном месте вместо окна висел плакат, с которого улыбался довольный солдатик, копия того из фильма в учебной комнате, а рядом сидели на полу и отчаянии вздымали руки его сослуживцы, и лица
