продолжать сохранять польское гражданство так долго, как смогу, учитывая мои семейные обстоятельства и мое нежелание стать эмигрантом. Сейчас Варшава терпит мой статус польского гражданина, которому захотелось жить в Австрии, но мы с женой и сыном каждый год ездим в наш краковский дом летом. Это деликатное положение, сложное, я в Польше «без профессии», так как не вступил в новый Союз Литераторов и вообще никуда, и в Польше продолжают издавать мои книги, но я не намерен ничего публиковать там ни в каких журналах, ни в официальных, ни в Самиздате. Благодаря этому мои книги продолжают выходить по-польски, так же, как в ГДР, в ЧССР, в Болгарии и даже, хоть и не по-русски, в некоторых республиках СССР, например, в Литовской и в Молдавской…
Что касается людей, с которыми я сблизился в России, то, наверное, это не чистая случайность, что и бедняга Тарковский стал эмигрантом, и даже Горенштейн {8}, это было для меня неожиданностью, может быть, Вы знаете, что я скорее был сердит на него за сценарий по «Солярис», потому что считал этот сценарий плохим. О судьбе Ариадны Громовой я узнал уже давно. Впрочем, другие тоже… Галич умер в Париже, Высоцкий – в Москве… Тем не менее на мой краковский адрес все еще приходят письма читателей из СССР, не имеющих понятия, что меня там нет, а письма эти присылают мне родственники в Вену: я не отвечаю, во-первых, нет времени, а во-вторых, если напишу им из Австрии, это может оказаться вредно для авторов писем. Да, разметало нас по всему миру и под землей тоже…
Что касается двух моих новых романов, то ситуация выглядит следующим образом. Оба существуют пока исключительно в виде машинописи. На оба я заключил договора с краковским Литературным издательством, они там выйдут, но не раньше, чем через год (в чем тоже нельзя быть уверенным), по чисто внеполитическим причинам: полиграфические и бумажные трудности… Вероятнее всего, сначала эти романы выйдут по-немецки в ФРГ, а также в ГДР, и там, и там договора уже заключены, первый роман уже перевели на немецкий язык в ГДР, а второй сейчас переводят. Кроме того, переводят с ксерокопий на французский и шведский языки, будет и американское издание. Дело в том, что размножали эти романы мои агенты, а расходы покрыли заключением договоров на западные издания. Романы эти напрямую не имеют отношения к политике, но их аллегорический смысл вряд ли можно назвать «просоветским», и поэтому желание, которое выразило издательство из ГДР, чтобы их издать, было для меня (приятной) неожиданностью. Захотят ли что-нибудь издавать в СССР, не знаю и не берусь предугадать. Сомневаюсь, что захотят печатать первый, «Мир на Земле», а вот второй («Фиаско») – не исключено, поскольку он показывает фатальные результаты вооружения, проводимого в космическом масштабе. (На вымышленном примере неземной цивилизации, с которой сталкивается земной корабль.) А на борту этого корабля есть нунций Ватикана, так что не знаю, понравится ли в СССР то, что понравилось в ГДР. Поэтому предлагаю немного подождать, пока все выяснится, хотя ждать придется минимум год. В ГДР весьма спокойно отнеслись к тому, что эти книги еще не вышли в ПНР: а в Москве таких «вольнодумных либералов» найти будет труднее.
Лев Ройтман {9} очень хотел, чтобы я издал что-нибудь у него, но я не могу по двум причинам: потому что это издательство эмигранта из СССР и – что, может быть, важнее, – потому что «Фиаско» будет издано в Fischer Verlag (финансовое предложение этого издателя было очень выгодное), и это очень разозлило другого моего постоянного издателя (Insel – Suhrkamp Verlag) – доктора Унзельда {10}.
Вероятно, в этом году я получу австрийскую государственную литературную премию, жюри единогласно проголосовало за меня, только теперь министр культуры должен это решение утвердить, а потому попрошу Вас месяц-другой эту новость не распространять. Это, конечно, весьма полезно для меня, поскольку в финансовом отношении у меня не все так прекрасно, как выглядит издалека, потому что Австрия – страна дорогая, налоги составляют до 62% от доходов, а продажа моих книг в последние 2 года имеет медленную тенденцию снижаться, а тут еще возникают проблемы с переводом, поскольку по-настоящему хороших переводчиков мало и трудно их найти. Правда, общий тираж в двух немецких государствах превысил 5 миллионов, но с того, что БЫЛО, невозможно жить в будущем.
Мы живем здесь в полном незнании относительно того, какая судьба нас ждет, то есть, не произойдут ли в Польше изменения в еще худшую сторону (мне кажется, что под Горбачевым ничего хорошего не стоит ожидать, хотя вчера я услышал, что Щаранского и Сахарова могут выпустить на Запад, – шаг, который бы очень мало стоил Москве de facto и имел бы огромное пропагандистское значение).
Из «22», из этих трех номеров, узнал много вещей, о которых не имел и понятия, хоть я и прилежный читатель, и не только книг Зиновьева {11}, у которого, по-моему, мания величия и ностальгия по Великому Гению Человечества Сталину. Поистине удивительна и прекрасна та интеллектуальная бескорыстность, которую проявляют Ваши авторы, пишущие, в конце концов, для скромного количества людей. И весьма огорчительна бесплодность большинства эмигрантских публикаций, настойчивость, с которой авторы исполняют роли скорбных плакальщиц над гробом Польской Отчизны, так как из этого плача и этой скорби ничего не следует, кроме депрессии.
Я теперь после окончания «Фиаско» с весны 1985 года ничего нового не пишу. Тут состоялся двухдневный симпозиум по моему творчеству в австрийском литературном обществе. Кроме того, за время пребывания в Австрии я перенес 3 серьезных операции и не могу похвастать здоровьем, хотя и смерть мне как бы еще не угрожает. Ваше письмо я читал с большим волнением – last but not least и потому, что оно написано искренне и по-русски: я давно уже не держал в руках русского текста. Мой Боже, уже и Шкловского нет! Судьба покровительствует исключительно прохвостам, с политиками во главе.
Я желаю Вам в наибольшей степени личного удовлетворения от работы и жизни, и в надежде, что установленные контакты не прервутся, шлю Вам от всех нас самые сердечные пожелания благополучия,
преданный
Ст. Лем
***
7 ноября 1985 года, Вена
Дорогой Рафаил, благодарю Вас за письмо и за «22». При чтении этого необычайно интересного номера мне пришло в голову, что вещи, содержащиеся в «22», заслуживают – в большей части – публикации за пределами Израиля.
У меня
