– Не кипятись! – председатель ВСНХ тоже не выдержал и вспылил. – Разберемся! – и, уже немного спокойнее:
– Ты порядок знаешь. Неси докладную записку, а там посмотрим.
Неси? Открываю свой портфель:
– Вот краткая записка, – вслед за ней извлекаю папочку посолиднее, – а тут приложения с детальным перечнем мероприятий и расчетами, – зря я, что ли, всю ночь и утро над ними корпел, от руки переписывая? Машинистке доверить не решился – уж больно скользкая тема.
– Может, ты и прав, может, ты и прав, – бормочет Орджоникидзе, отпирая сейф. – Оппозиция уже зашевелилась. В ЦКК поступили сообщения, что Троцкий настраивает своих сторонников на активные выступления против политики партии. Готовится платформа с требованием к большинству ЦК открыто признать допущенные ошибки и открыть общепартийную дискуссию об экономической политике.
– Дождались… – в сердцах бросаю лишнюю в данной ситуации реплику, и тут же пытаюсь исправить впечатление. – Леваки опять разведут демагогию насчет внутрипартийного режима и раскрепощения творческих сил рабочего класса. А этим абстрактным фразам надо противопоставить конкретные дела, показывающие, что в нашем ЦК об интересах рабочего класса не забыли. Не бойтесь говорить о трудностях, не бойтесь признать ошибки сами, чтобы это не выглядело так, будто оппозиция приперла вас к стенке. Или мы уже превратились в чиновников, которым подобные мысли недоступны?
– Мы? – Георгий Константинович сверлит меня взглядом. – Вот-вот, и я что-то не припомню, чтобы ты свои ошибки признавал. Тоже чиновником сделался?
– Нет, – совершенно серьезно, без тени ухмылки, отвечаю своему собеседнику. – Готов признать, что есть у меня за душой серьезные ошибки. И главная из них в том, что не сумел достучаться до Политбюро, не сумел объяснить, чем грозит безоглядный и безрассудный рывок вперед, не основанный на трезвом экономическом расчете, на учете баланса интересов рабочего класс и крестьянства.
– Непризнанный провидец какой нашелся, – иронично цедит Орджоникидзе. – Ох, устроят мне в Политбюро головомойку за твои пророчества…
Есть! Главное – есть. Товарищ Серго уже готов тащить мои «пророчества» на вершину партийного Олимпа.
Невеселые мысли, сопровождавшие меня всю дорогу до Женевы, были скрашены радостной встречей на вокзале, куда Лида пришла вместе с детьми. Надюшка повисла у меня на шее, едва только наши с Лидой губы разомкнулись после долгого поцелуя, а Ленька вцепился в руку, как будто боялся, что я сейчас снова зайду в вагон и укачу обратно.
На такси доехали до отеля «Ричмонд», поднялись в свои апартаменты и приступили к торжественной распаковке чемоданов. Дети получили по шоколадке фабрики «Красный Октябрь» (конфеты оттуда же и еще фабрики «Рот Фронт» я благоразумно придержал до какого-нибудь следующего торжественного случая), а Лида – большое письмо от отца.
Но наслаждаться семейными радостями пришлось недолго. Уже на следующее утро свежие газеты «порадовали» кричащими заголовками о советском демпинге, а из пресс-центра Лиги Наций завалили записками с просьбой дать интервью представители крупных газет и новостных агентств. Похоже, моя «закладка» с игрой на зерновой бирже сработала. Ну, что же, надо теперь поворачивать дело по возможности в нашу пользу. И я снимаю трубку телефона, чтобы договориться об организации на завтра пресс-конференции…
Господин Осецкий, – тянет руку весьма полный, но очень подвижный представитель агентства Рейтер, мы имеем зримый пример советского демпинга в области торговли зерном. Теперь ваше правительство уже не сможет отрицать этот факт!
Сформулируйте, пожалуйста, свой вопрос, – холодно бросаю в зал, не глядя на чуть ли не подпрыгивающего на месте журналиста. – Пока я услышал только ваше заявление. Или вы хотите занять мое место, и сами давать пресс-конференцию? Охотно уступлю его вам, – с этими словами начинаю подниматься со стула. Из рядов корреспондентов и журналистов раздается несколько сдавленных смешков.
Господин Осецкий, – нимало не смущаясь, выкрикивает толстяк, – как вы объясните продажу вашим государством больших партий зерна по демпинговым ценам?
За что я люблю господ журналистов, – отвечаю с доброжелательной улыбкой, – так это за ту ловкость, с которой вам удается спрятать в вопросе утверждения, которые явно не соответствуют действительности. Поясню: никакой продажи зерна по демпинговым ценам наше государство не осуществляло.
Это коммунистическая демагогия! – не выдерживает корреспондент английской «Сан». – Вот тут у меня биржевые сводки, полученные по телетайпу! – он потрясает кипой бумажек. Последние продажи ваших зерновых контрактов на Лондонской бирже происходили по ценам, на 16% ниже, чем позавчера! И почему же это не демпинг?!
Удивительно, – мой тон по-прежнему доброжелательно-добродушен, – почему это я, коммунист, должен объяснять вам основы биржевой торговли и рыночной экономики вообще? – Затем в моем голосе прорезается жесткость:
Я тоже умею читать биржевые сводки. И сегодня, и позавчера продажа советских зерновых контрактов происходила по ценам, вполне соответствующим текущим биржевым котировкам. Если отличие и было, то только в доли процента. Где же тут демпинг?
Да, но… – это встает с места рослый корреспондент «Нью-Йорк Таймс», – но зачем ваше государство разом выбрасывает на рынок столь большие объемы зерна? Ясно ведь, что это приведет к падению цен!
Разумеется, – киваю ему. – Ведь так работает рынок, закон спроса и предложения. И этот закон придумали отнюдь не коммунисты, – по рядам опять проносятся смешки. – А большие объемы продаж объясняются просто: мы должны расплачиваться по внешнеторговым контрактам, и поэтому вынуждены продавать зерно. Или вы находите наше стремление своевременно исполнять свои обязательства преступлением перед порядками, принятыми в капиталистической экономике? – Затем я перехожу в наступление:
Поспешу вас успокоить: все запасы зерна, сосредоточенные в руках нашего государства, составляют всего несколько процентов от мирового зернового рынка. Поэтому существенно повлиять на уровень мировых цен наши операции никак не могут. Скажу вам больше: не пройдет и нескольких недель, как биржевые котировки вернутся обратно на свое место.
В общем, отбиться удалось. Другое дело, что вряд ли вся эта журналистская братия станет пересказывать мои аргументы – а если кто и решится, то на пути встанет бдительное редакторское око. Но на этот случай я подстраховался. Еще вчера вечером я принял корреспондента газеты «Гардиан» и дал ему эксклюзивное интервью, где подробно изложил свои доводы. Надеюсь, лейбористы решатся это опубликовать. «Гардиан» – газета влиятельная, хотя лишь в пределах Великобритании. Но не реагировать на ее публикации не смогут и более солидные буржуазные газеты, вроде консервативной «Таймс». А это уже означает международный резонанс.
