Мастер с Интенель прошли дальней аллеей и спустились к парку с фонтанами, уже наполненному гуляющими людьми. Некоторую часть присутствующих представляли подобные им с Интенель парочки, но большая часть из находившихся здесь была распределена по кучкам и, судя по всему, оживленно дискутировала, отчаянно жестикулируя и стараясь перекричать друг друга. Интенель наморщила лобик:
— Мне здесь не нравится. Слишком шумно. Пойдем на ту террасу.
«Той» они называли широкую тенистую террасу, устроенную на окраине поселения, над самым обрывом, с которой открывался живописный вид на горную долину и высокий, высотой не менее семидесяти лиовен, водопад, в который время от времени кто-то сигал. Слава Богам, не с самой террасы, а сверху, с обрыва. На ней всегда толпился народ, любуюсь окрестностями, но из-за шума водопада тихие голоса окружающих были совершенно не слышны даже в двух шагах. Так что если встать у парапета и смотреть на долину, казалось, что они с Интенель в этом живописном месте только вдвоем. А из-за висящей в воздухе водяной пыли там было всегда свежо и прохладно.
На террасе было не слишком людно. Они прошли в дальний конец, там, где от парапета до водяных струй водопада было всего три-четыре лиовена, и казалось, что протяни руку — намочишь ладонь, и облокотились на парапет. Некоторое время оба молчали. Наконец Интенель тихо произнесла:
— Хорошо.
Мастер с расслабленной улыбкой медленно кивнул.
— А… тебе обязательно уезжать?
Ликоэль замер: вон оно, началось… Но затем поднял руку и молча обнял девушку за плечи. А она торопливо продолжила:
— Нет, я не о том, чтобы тебе отказаться от своего долга. Или что ты уйдешь из проекта… Но ведь в этом вашем проекте, наверное, есть какие-нибудь разные задачи. Разные возможности. Может, можно что-то сделать, чтобы ты продолжал участвовать в проекте, но при этом остался со мной?
Мастер повернулся и осторожно поцеловал ее в лоб. В принципе, на первый взгляд в ее предположении была своя логика. Житейская, самая простая, но логика. Но, о, Боги, если бы она знала хоть сотую часть того, к чему их готовили там, в лагере, она никогда бы не задала такого вопроса. Потому что тогда бы ей было абсолютно понятно, что их готовили не для того, чтобы остаться на Киоле. Их готовили для того, чтобы ринуться в пекло…
— Знаешь, — осторожно начал Ликоэль, — я думаю, то, что нас с тобой еще никто не потревожил, как раз и показывает, что пока проект может обойтись без меня. Мои командиры — очень чуткие люди, хотя с первого взгляда о них этого никогда не скажешь. Но потом… — И тут он почувствовал, как напряглись под его рукой девичьи плечи. А потом Интенель резко выпрямилась и сказала:
— Пошли, мне уже здесь надоело. И потом эти раскричались. — Она неприязненно покосилась на плотную группу спорщиков, подобную тем, что кучковались внизу, у фонтанов, образовавшуюся на террасе, пока они смотрели на водопад. Ликоэль согласно кивнул. Слушать пустопорожние рассуждения, на все лады обсасывающие, как не прав Беноль, и как вообще Цветной, да еще почитаемый, как самый могучий интеллект Киолы, мог дойти до такого падения морали, ему совершенно не хотелось.
Они уже дошли до ступеней, ведущих с террасы, как вдруг до Ликоэля донесся громкий возглас одного из спорящих:
— А я говорю, что Беноль прав, прав! Насилие должно вернуться в наше общество!
Ликоэль затормозил и оглянулся. Интенель попыталась было потянуть его за руку дальше, но он мягко придержал ее и, коснувшись губами ее щеки, прошептал:
— Подожди, мне хочется послушать.
Девушка недовольно сморщилась, но ничего не сказала и молча пошла за ним к плотной кучке спорящих, не отпуская его руку.
Они подошли к толпе, собравшейся вокруг нескольких отчаянно спорящих людей. Их было трое — высокий худощавый парень со странно выглядящей вздыбленной бородкой и глазами навыкате, девушка со слегка заторможенным взглядом и лощеный красавец с волосами, раскрашенными в несколько цветов и уложенными крупными завитками. Впрочем, как выяснилось позже, девушка практически не участвовала в споре, ограничиваясь обожающими взглядами, которые она время от времени бросала на красавчика.
— Значит, ты отвергаешь весь путь, который прошла наша цивилизация за столько тысячелетий, все достижения нашей культуры, и утверждаешь, что Белый Эронель ошибся?
— Да, да! — Голос бородатого взлетел едва ли не до визга. — Да, это именно так. Философские построения Белого Эронеля содержат в себе ошибку. Причем — системную. Они основываются на ошибочном предположении, что разум, достигая определенного уровня развития, автоматически отказывается от насилия. Потеря доказала нам, что это не так. Но мы до сих пор закрываем глаза на правду, пытаясь изобрести какие-то непонятные, совершенно нежизненные конструкции, этакие философские кадавры, пытаясь одновременно и ничего не менять, и что-то сделать с Потерей. Чем еще это может закончиться, кроме как еще одной Потерей? Когда же мы наконец позволим себе открыть глаза и назвать вещи своими именами? А не прятаться за витийством и словесными кружевами!
Красавец презрительно искривил губы и… тут он заметил Интенель. Ликоэль протолкался к самому центру плотной толпы, так что они с Интенель стояли буквально в нескольких шагах от спорящих, прямо за спиной бородатого. Вернее, за его спиной стоял мастер, а Интенель чуть в стороне, так что ее великолепная фигура была отлично видна красавчику. Он на некоторое время выпал из спора, чего, впрочем, его громогласный оппонент совершенно не заметил. Несколько мгновений красавчик приценивающимся взглядом откровенно ощупывал Интенель, а затем бросил пренебрежительный взгляд на Ликоэля, и на его губах заиграла легкая и слегка презрительная усмешка… И мастер почувствовал, как руигат внутри него, все это время практически сладко спавший, внезапно проснулся и повел сердитым взглядом. Подобные субчики Ликоэлю были знакомы. Они очень любили пребывать в центре внимания, эпатировать, удивлять, покорять, но сами никогда не доставляли себе труда стать кем-то, научиться чему-то, причем серьезно, основательно. Нет, это было не для них — слишком нудно. А вот подковырнуть, раскрутить человека на какую-нибудь эмоцию — страх, отчаяние, недоумение, боль — это да. В этом они короли. Но этот паразит, самоутверждающийся за счет унижения других, даже не подозревал, что на этот раз он не на того нарвался…
Между тем, красавчик развернулся к бородатому.
— Ну хорошо, допустим, только допустим, что отказ от насилия — ошибка, и нашему обществу не помешало бы вернуть некие элементы насилия обратно. Но как ты себе это представляешь? Кто и как будет нам это возвращать?
