— Дарья Дмитриевна! — голос Кирилла долетал словно бы издалека, звучал глухо, и звуки речи сливались в неразборчивое бормотание. — Дарья Дмитриевна!
Кажется, он встревожен, и, возможно, не без основания, но Дарья все еще не могла прийти в себя. Она слушала музыку, ощущая ее одновременно кончиками пальцев, и смотрела на женщину напротив. Наверняка, та высока ростом. Дарья без опасений побилась бы об заклад, что пианистка не уступит в росте большинству высоких мужчин. Высока, стройна, можно сказать, изящна. Тонка костью и чертами своеобычного удлиненного лица. Пожалуй, красива. То есть, красива без сомнений, но на свой особый лад. Высокие скулы, замечательный рисунок узкого носа и резкий очерк нижней челюсти. Большие синие глаза, казавшиеся сейчас черным, словно врата бездны. Темные, цвета воронова крыла вьющиеся волосы, заплетенные в косу и уложенные короной вокруг головы, открывая жадным взглядам мужчин длинную белую шею, по-настоящему лебединую, если знать, о чем идет речь.
«Красавица!»
— Дарья Дмитриевна! — еще настойчивее, чем прежде, позвал Кирилл и взял ее за руку. — Даша!
— Да? — рассеянно обернулась она.
— Что? — очнулась Дарья от «зачарованного сна».
А музыка, глядите-ка, уже закончилась. И красавица-пианистка, оказавшаяся, и в самом деле, высокой и грациозной, встала из-за рояля и улыбнулась Дарье.
— Вам понравилось? — А голос у нее оказался под стать внешности, высокий, но с хрипотцой и особыми обертонами, намекавшими скорее на альт или даже виолончель, чем на скрипку. Мрачность исчезла с лица женщины, и теперь оно выглядело почти нормальным, хотя Дарья и не взялась бы объяснить, что именно заставило ее употребить слово «почти».
— Вам понравилось?
— Да, очень! — вернула улыбку Дарья. — Вы великолепная пианистка! Мне кажется, я лишь раз в жизни слышала нечто подобное.
— Когда-то давно? — в улыбке пианистки возникло нечто, намекающее на оскал охотящегося зверя. — В далекой стране?
— Да, — почти непроизвольно подтвердила Дарья. — Далеко. Давно.
— Счастливица! Что он играл?
«Он? Откуда она знает, что это был мужчина?»
— Листа, мне кажется.
— Лист замечательно подходит для интерпретаций, — кивнула женщина, словно бы соглашаясь с мнением собеседницы. — Он полон глубины, внутренне сложен и непрост технически. Хороший выбор!
— Не знаю, право! — опешила от такого напора Дарья.
— Вы чудесно играли, сударыня! — вступил в разговор Кирилл. — Смею ли я предположить, что имею честь говорить с самой Лизой ван Холстед?
— О, нет, сударь! — рассмеялась незнакомка. — Но я польщена! На самом деле я всего лишь любительница, и ничего больше. А Лиза — гений!
— И, тем не менее… — возразил Кирилл и тут же спохватился, что ведет себя неучтиво. — Но мы не представлены. Кирилл Иванович Коноплев, к вашим услугам!
— Дарья Дмитриевна Телегина, — назвалась Дарья.
— Грета Ворм, — улыбнулась женщина, которая и вообще, судя по всему, не скупилась на улыбки. — Или лучше назваться на русский лад? Тогда я Грета Людвиговна.
— Что ж, Грета Людвиговна, — Дарья уже вполне пришла в себя, — вы действительно великолепны. И совершенно неважно, любитель вы или профессионал. И по-русски вы говорите как природная русачка.
— О, это пустяки, — сейчас смеялись лишь глаза женщины, но Дарье показалось, что это опасный смех. — Я так на семи языках изъясняюсь. Но зато на всех прочих у меня чудовищный фламандский акцент. Так что там с Листом? Не хотите обсудить за чашкой чая?
— В чайной на Фурштатской? — предложила Дарья.
— Завтра.
— В полдень?
— Великолепно! — И, чуть склонив голову в прощальном поклоне, Грета Ворм, не торопясь, пошла прочь.
— А что не так с Листом? — поинтересовался Кирилл через минуту, когда они вернулись к своему столику.
— Похоже, у нас был один и тот же любовник, — рассеянно ответила Дарья, она думала сейчас о Грете и Марке, о тайне и печали, и о надежде, разумеется, то есть о том, что принесет ей завтрашняя встреча в чайной.
— Кажется, я начинаю ревновать, — мягко напомнил о своем существовании Кирилл.
— У вас нет ровным счетом никаких оснований.
— Хотите сказать, нет прав?
— И прав, — согласилась Дарья, — и оснований. Живите сегодняшним днем, Кирилл Иванович! Это лучшая политика!
Больше они к этой теме не возвращались. Наслаждались вином и яствами — кухня в «Домино», и в самом деле, оказалась отменная, — играли в рулетку и блэкджек, и снова выпивали, просматривая между делом программу варьете, и уже глубокой ночью — во всяком случае, Дарье казалось, что уже очень поздно, — поднялись наверх, в «Королеву Роз». Тут, собственно, все и случилось.
Дарья лениво огляделась, осматривая гостиную — открытая двустворчатая дверь, занавешенная тяжелой портьерой, вела дальше, в спальню, — и, подойдя к разожженному камину, поставила бокал с шампанским на полку.
— Прелестно! — сказала она, поворачиваясь к Кириллу, и получила удар в солнечное сплетение. Хороший удар. Точный и сильный. Такой, что убить не убьет, но на пару минут «стреножит», сложив пополам, словно наваху, как нечего делать.
«Что за?..» — но додумать не удалось, стало очень больно, и дыхание прервалось. А когда задыхаешься, и в глазах темно от недостатка кислорода, ни о чем не думаешь, кроме как глотнуть воздуха. Даже о боли. Тем более о том, за что вдруг, или с какой стати?
Очнулась мокрая от пота, с бешено бьющимся сердцем и кляпом во рту. Оказалось, сидит в кресле, привязанная к нему за руки и за ноги, а когда и как туда попала, даже не запомнилось. Одно очевидно — это не игра в «сделай мне больно», не прелюдия к любви «пожестче». Не в той позе она пришла в себя, да и одежда вся на месте, даже панталоны. Так что, не вертеп порока, а скорее миракль на тему великомученничества. Хотела было спросить об этом своего коварного «дружка», но кляп мешал не только дышать. Говорить он мешал еще больше.
— Очухались, сударыня? — Кирилл стоял перед ней, смотрел, как ни в чем не бывало, курил папиросу. — Можете не отвечать, вижу, что сознание к вам вполне возвратилось, а посему хотелось бы сразу перейти к делу. Женщина вы, Дарья Дмитриевна, не только красивая, но и умная. Это факт. Впрочем, вы ведь не Дарья и не Дмитриевна, не так ли?
Намек на истину прозвучал ударом погребального колокола.
«Что он знает?!»
— Я ведь, как думал? — продолжал между тем Кирилл, слегка покачиваясь на пятках. — Охмурю какую-нибудь пишбарышню, осчастливлю девушку по полной программе, так она мне все свои мелкие секреты — ну, те, до которых допущена, — сама в клювике принесет, даже просить не придется. И ведь это только звучит так просто, Дарья Дмитриевна. На самом-то деле подобраться к Арсеналу ой как не просто. Но я подобрался, как видите. Два года жизни и кучу денег потратил, но на бал к губернатору попал, и в заводоуправление тоже. А там вы. Но вас, простите на грубом слове, и ловить не пришлось, сами клюнули. Не так ли, Дарата Довмонтовна?
