Анатолий Ириновский - Жребий

— Да, — сказал Нетудыхин, — любопытно. Все у вас так складно получается. Однако куда Добро-то делось?

— А никуда. Оно есть. Оно существует. Как неполноценное Зло. Поэтому оно и способно только на расслабление человека, на его ублажение. Но настоящее Добро — это Зло.

— Далеко с такой философией можно зайти. Тогда надо и войны, и революции, вообще всякие общественные психозы объявить Добром.

— Ну, тут несколько сложнее, Тимофей Сергеевич. Во Зле тоже меру надо знать. Случается, когда одно Зло налагается на другое. Образуется накладка. Что ж, бывает, не могу отрицать. Но лес рубят — щепки летят, иной раз и без накладки не обойтись. Зато в такие периоды напряжение жизненного поля достигает своего максимального предела. Потом, когда наступает спад, и идут, так сказать, разборы полетов, последующие периоды как бы подпитываются за счет предыдущего. Однако, объективности ради, я должен сказать, что это не всегда так. Дело в том, что я тут, Тимофей Сергеевич, сам нахожусь в сложном положении: мне частично принадлежит власть только на текущие события, будущее же — это Его сфера. — Сатана показал пальцем в потолок и понизил голос. — То, что я творю сегодня и что мне представляется истинным Добром, приобретает свой настоящий смысл только завтра, в контексте ряда последующих фактов. То есть, по большому счету, окончательное значение содеянному придает только Он. И Он же определяет оптимальное соотношение Добра и Зла. Такова диалектика, с которой нельзя не считаться. Сказано же: ни один волос не упадет с головы человека без Его ведома. Улавливаете?

— Не совсем. Но положение ваше, конечно, двусмысленное, — сказал Нетудыхин. Сам между тем тщетно силился найти выход, как все-таки отделаться от этого коварного демагога.

— Не то слово, Тимофей Сергеевич, — сказал сокрушенно Сатана. — Не то слово, если учесть, что так тянется веками. С ума можно сойти. Так и с ума сойти не дано. Вот и крутишься в этом адском круговороте. Ко всему тебя еще и люди не понимают и считают шут знает кем. Эх, да что там говорить! Одно расстройство и никакой тебе благодарности!

"Прибедняется, паскудник!"

— А вы бросьте это грязное дело и сразу станет легче, — сказал Нетудыхин ясно и четко.

— Как — бросьте?! — несколько даже оторопело спросил Сатана. — А что же с человеком-то произойдет? Он же опустится, как последняя тварь. Он потеряет смысл своего существования. Падет духовность, наступит всеобщая деградация. Для него это будет настоящей катастрофой. Когда человек теряет способность сопротивляться Злу жизни, он становится никчемностью, тряпкой. Нет, вы просто не понимаете природы человека, Тимофей Сергеевич.

— Я понимаю ее по-человечески, — сказал Нетудыхин. — В ваших же рассуждениях присутствует какая-то вывернутая логика: с виду она как будто и правильна, а на самом деле — не то.

— Ничего подобного, — сказал Сатана. — Все здесь то. Все жестко и честно стоит на своих местах. Другой логики тут просто быть не может. Здесь все обдумывалось не спеша, с достаточным запасом времени. Кстати, вы не первый, кто подвергает сомнению логичность моего взгляда. Были и до вас люди. И не по вашей мерке. Но все они, в конце концов, признавали ошибочность своей позиции.

— Кто это признавал? Кто лично? Я хочу знать их имена! Проходимцы всякие?

— Ну да вам прямо список пофамильно подавай! Все, кто серьезно думал над природой Добра и Зла. А вы заблудились, Тимофей Сергеевич. Заблудились основательно: тщитесь творить Добро и не знаете его истинного лица. Вы забыли о действительной природе человека.

— Да, может быть. Есть за мной такой грешок частично. Человек консервативен, он трудно поддается переделке. Однако он хочет быть лучше…

— Вот-вот-вот! О чем я вам и долдоню здесь! Благими намерениями вымощена дорога ко мне в ад. Но Зло всему придает реальную значимость и проставляет точки над "і". До тех пор, пока вы будете подсюсюкивать Добру, — вы не настоящий человек. Смею утверждать, что только способность творить Зло есть признак полноценного человека. Проверено опытом: история ваша тому свидетель. И пока человек не умеет творить Зло, он и Добра-то настоящую цену не знает. Это вам, Тимофей Сергеевич, диалектика в действии.

— Вывернутая диалектика, — сказал Нетудыхин.

— Ну, значит, так и закончите жизнь элементарным обывателем, — сказал Сатана. — Вас такая перспектива не страшит?

— Жизнь покажет.

— Она уже показывает. Давайте будем говорить откровенно, чего уж там юлить! Ну кто вы такой? Учителишка обыкновенный! Вы и живете-то впроголодь, лишний рубль экономите, чтобы иметь возможность купить необходимую книжку.

— Ну и что из этого? Тем не менее, я делаю свое скромное дело…

— Да, да, да! Как у вас говорят: это было бы смешно, если б не было так грустно. Вот именно! И втайне вы пытаетесь написать книгу. Но не просто книгу, а честную и высокоталантливую.

— Допустим.

— Восхитительная наивность! Не разобравшись в главном — хе! Люди уже понаписали достаточное количество хороших книг, даже гениальных, чтобы мир, прочитывая их, становился лучше. Ан нет, все идет по-старому: хорошие книги существуют сами по себе, мир каким был, таким и пребывает. Послушайте, вам сколько лет?

— А вы как будто бы не знаете!

— Знаю. Но мог и запамятовать.

— Зачем же тогда спрашивать?

— А чтобы проверить себя.

— Тридцать.

— Ну вот, почти Христов возраст. И чего вы достигли в своей жизни? Вышла одна тощая книженция — никакого резонанса, никакой прессы, идиотская тишина.

— Почему же? Отзывы были.

— Эти беспомощные аннотации вы считаете за отзывы? Книга должна быть событием — тогда она веха в жизни.

— Ничего, скоро выйдет вторая.

— Вы уверены?

— Должна выйти.

— А почему же не выходит?

— Трудно сказать, всякие причины: то с текстами долго мордовали, то бумаги, говорят, не хватает.

— А-а! А я бы провернул это дело на раз.

— У вас там знакомые есть?

— У меня знакомые везде имеются. Ну, ладно, пойдем дальше. Семьи у вас нет. Кстати, почему к бабам такой индифферентный?

— Ничего интересного не попадается, — сказал угрюмо Нетудыхин.

— Зря теряете время, Тимофей Сергеевич, — сказал Сатана. — Бабы — дело важное, потом пожалеете. И наконец, и угла у вас своего нет — вот ваше положение в жизни, если его не украшать всякими оговорками.

— Квартиру мне Захаровна обещала оставить, — сказал Нетудыхин. Он не добавил, что непременным условием этого уговора были похороны самой Захаровны и Кузьмы, после его смерти, рядом с могилой хозяйки.

— Захаровне еще жить целых двенадцать лет, — сказал Сатана, испытывающе глядя на Нетудыхина. — Кузьма умрет раньше ее. Вам будет сорок два. А там и косая не за горами, катастрофа! Жизнь можно перечеркнуть. Ее не было! То есть она была, была, треклятая, но не состоялась. Все, точка! Забвение!