Лишь Нострадамусу полет свой пришелец из иного мира мог бы объяснить с надеждой на понимание. Для всех других то было вознесеньем, не требующим разъяснений.
А разъяснения по существу были просты. Потеря тяжести давно известна людям, как «левитация», но наукою никак не объяснена.
Еще Джордано Бруно, современник Нострадамуса, писал, что видел в келье у монаха, как он при нем поднялся к потолку. Индийские йоги, находясь в позе лотоса и погруженные в медитацию, одним лишь напряжением воли поднимались в воз дух, теряя вес. Летали шаманы африканских племен. Впоследствии летали даже над зрительным залом иллюзионисты, держа в руках девушку из публики.
Проносятся в воздухе, не ощущая своей тяжести, «неопознанные летающие объекты» (летающие тарелки), не подчиняясь законам физики, хотя при посадке на землю их опоры оставляют глубокие следы. И все это Наза Вец мог бы объяснить, но улетел, оставив всех в недоумении.
Новелла вторая. Великой силы цель
Он выбрал яркой славы миг,
Отвергнув долголетья серость.
Владеть сердцами, не людьми,
Мечтал он, в Царство Света веря.
Нострадамус. Центурии, XII, 59. Перевод Наза Веца
«Как встретились Мудрость и Слава эпически петь бы Гомеру:
Как утренней нежной зарей разгорался тот день светозарный,
Как войны с земли поднимались, мечи и доспехи беря…»
Но нет сладкозвучного Гомера, и нет аэда, кто мог бы, как он, строгим гекзаметром воспеть многозначную встречу.
Но встреча в тот день светозарной была! И оживить ее может лишь воображение иль память того, кто сам участвовал в ней, ощутив величие античной культуры философов, поэтов, шедевров зодчества и ваяния, восхищающих спустя тысячелетия, как воплощенье красоты, а тонкая мудрость ума, афоризмы живут и поныне.
И вместе с тем страна такой культуры жила трудом рабов, которых захватывали воины в боях с варварами или неспокойными соседями, превращая пленных в бесправных животных, предназначенных трудиться под страхом побоев.
Противоречий жизнь полна с доисторических времен!
Так пусть же не аэд, а сам участник встречи поведает о ней!
Междуречье! Цветущий край между Тигром и Евфратом. Согласно библейским сказаниям — колыбель человечества. Именно здесь существовал благословенный Рай, Эдем с прародителями рода человеческого Евой и Адамом. Отсюда распространились по всему миру людские племена, чтобы враждовать между собой.
Морями раскинулись тучные пастбища с травою всаднику по грудь, словно плывущему в гуще дурманящих запахом трав.
По «берегам» этих «морей» поднимались тенистые леса плодовых деревьев с дарами расточительно щедрой Природы.
В пору цветения растения источали такой нежный и душистый аромат, что несший его ветер казался дыханием сказочного рая.
Тысячелетия здесь жили шумеры, кочуя вместе со своим скотом по пышным лугам. Примитивен и однообразен пастуший быт, культура народа в таких условиях долго находилась в зародышевом состоянии. Но внезапно в развитии их первобытной цивилизации произошел скачок. Древние шумерские скотоводы обрели письменность, начали применять орошаемое земледелие, стали возводить прекрасные строения, во плотив в них трудом умелых камнетесов вдохновение талантливых зодчих. Всему этому, как повествуют клинописные письмена, выполненные на глиняных дощечках, научил их некий пришелец, вышедший из моря в серебристой шкуре, похожей на рыбью чешую. Он дал древним шумерам письменность, познакомил с математикой, архитектурой… По том исчез, скрывшись в глубинах вод. Иногда возвращался, чтобы посмотреть на всходы посеянных им семян знания. Кто и откуда он пришел — осталось загадкой. Сохранилась лишь клинописная табличка, в которой называлось странное имя его, Ооанн.
Столетья непрерывных войн разрушили и опустошили города шумеров. Их потомки опять вернулись к скотоводству, одичали…
Один завоеватель сменял другого.
Пришла пора, и в море трав на краю леса появились белые пятна, так издали выглядели палатки военного лагеря, раскинутого здесь македонянином Александром после всесокрушающих побед, раздвинувших его могущество и власть от берегов Ганга до побережья юга Понта (Средиземного моря), включая край загадок, первого чуда Света — пирамид, изваяний колоссов, неведомо как доставленных из каменоломен через пусты ню на свои постаменты.
В Вавилоне Александр основал свою столицу полумира с далеко идущими (но не завоевательскими!) целями. В Египте же построил город — порт Александрию на тысячелетья процветания.
В палатках среди вытоптанной травы отдыхали воины после славных битв и тяжких переходов.
Когда позолотились в небе края облаков первыми лучами восходящего светила, из палатки вышли двое воинов: совсем молодой, юноша, и чуть постарше, с пробивающейся бород кой. Оба они были страстно влюблены, но не в прекрасную гетеру, коих при лагере немало, а в своего полководца, не переставая восхищаться им.
— Мне снился сам царь Александр… — начал один, мечтательно устремив в светлеющее небо глаза и любуясь гаснущими звездами.
Указав на них, он воскликнул:
— Катил кто — то в небе колеса! И звезды собою давил…
— Послал его, верно, Гефест. Он в жерле вулкана богиням кует колесницы в полет, — поучающе отозвался другой.
— Афина Паллада, летя, из пламени вышла с Героем, богам понесла на Олимпе, — добавил юноша.
— А знаешь ли ты, что Геракл себя сжечь сам повелел?
Юноша изумленно взглянул на старшего, а тот продолжил свой поэтический рассказ:
— Вернулся с победы последней, Иолу, царевну, взяв в плен. Геракла жена, Даянира, узнав о красавице той, мужа решила плащом удержать, пропитанным кровью кентавра. Коварный же Несс тот солгал, будто кровь его верности служит. А крылась в той верности Смерть. Был радостно встречен Герой. И с плеч не снимал он женою подаренный плащ. Насыщена ядом кровь Несса. Согнуть торс могучий Героя силилась адская боль. Геракла согнуть невозможно! И предпочел он позору костер!
— Каким же надо быть титаном, чтоб самому в огонь войти! — зачарованно воскликнул юный слушатель.
— Припомни сокровищ костры! Царь сжечь повелел все, что мы взяли. Признайся, спалил что в огне? Не меньше других ты ведь грабил.
Юноша смутился:
— Да пара колечек той «белки», что вместо восторга кусалась.
— Велик Александр в сраженье. И в тяжком походе велик, — заключил старший, поглаживая отрастающую бородку. — А помнишь на фоне огня гетеры нагие плясали?
— Так что ж к золотому шатру гетер тех никак не пускают? Они сложены как богини! — зажмурился юноша.
