если и сдаст. Одно дело — доказать, что стиратель всобачили наши ребята… Особенно, когда он остался на месте, в компе. Пусть даже с расплавленной в хлам начинкой…
И совсем другое — найти то, что сделали, скажем, строители. При ремонте здания.
— Верно. Продумал пути и способы?..
— А то!..
— Докладывай.
На сегодняшний звонок Марины пришлось ответить.
Секретарша, конечно, секретаршей, (Как её кстати, зовут?! Вот уж не удосужился… А-а, ладно: вон же в ящике стола ещё валяется её резюме.) но… Хочется, конечно, эксклюзива. Экстрима. Особенно, если этот «экстрим» такой заводной и артистический…
Нет, мозгами-то Олег отлично понимал, что актриса из его зазнобы — отличная. Потому что поверить, что она испытала «неземное блаженство», и что «таких множественных оргазмов ей ещё никто не дарил!», весьма и весьма трудно. Особенно учитывая количество перебывавших в уютной квартирке-будуаре до него «амантов». Хотя…
Конечно, с деньгами её папочки — вполне возможно что она в дополнение к обычной операции оплатила ещё одну. Специфическую. По вживлению ей в соответствующие «зоны» дополнительных рецепторов — благо, вырастить методами генной инженерии и вживить эти самые рецепторы даже в вагину — нетрудно.
Тогда неудивительно, что сексапильная зар-раза и правда — переживает «неземное блаженство». И не имитирует судороги экстаза, а испытывает их… (Для любого мужчины, не обделённого самолюбием, почти невозможно признаться самому себе — да, недоработал! Девушка — не удовлетворена…)
Напрягает только то, что точно такие же она наверняка испытывала до него.
И когда он наконец наберётся мужества послать её… Лесом… Будет испытывать. От любого другого.
Кобеля.
— Милый! Олежек! — боже, какой у неё юный, чистый и медоточивый голос. Прямо сирена! Где уж тут нам, Одиссеям, устоять… — Ты сегодня заедешь? А то мне так скучно, так скучно! Я уж и все журналы пересмотрела, и ящик разбила, а ты всё трубку не берёшь!.. Занят, что ли, сильно?
То, что его коза всегда во время скандалов в первую очередь разбивает именно гигантский экран (а ещё бы! Он же висит так удобно! И — всегда под рукой!) Олега не напрягало.
Купить, раскатать и прикрепить зажимами ковроподобный экран — не проблема. Стоит такой — буквально гроши. Не то, что натуральные продукты… Но сейчас, услышав голос, от которого почему-то дрожь пробежала аж до кончиков пальцев ног, он решил, что всё-таки… Ещё не созрел для окончательного разрыва.
Да оно и правильно: дают — бери!
— Да, ласточка моя. Работы навалили — выше головы! Новые разработки — сама понимаешь: если будем стоять на месте — конкуренты слопают. Так что извини, что телефон не брал.
Они словно по молчаливо заключённому негласному соглашению, никогда не напоминали друг другу о произошедших накануне зубодробительных разборках. Олег не удивлялся: зачем его «зае» вспоминать старые обиды, когда она тут же выдумает новые?!
— Но сегодня-то ты приедешь?
— Обязательно, сердце моё. Часам к семи.
— О! Как здорово! Я сделаю новую причёску. Тебе понравится!
Причёска и в самом деле производила обалденное впечатление.
Рассматривая пышные волны и без имплантов густых волос, Олег невольно крепче стискивал зубы и сдерживал рвущиеся наружу, натягивая ткань штанов, страсти. (А в первые дни знакомства — и не сдерживал!) Тогда ему иногда достаточно было провести по этой копне ладонью, как он уже тащил зазнобу в микрокосм спальни — место, явно считаемое его «кисой» чем-то вроде святого алтаря для…
Его Величества Необузданного Секса!
Но сейчас он предпочёл ограничиться кивками, полными энтузиазма, и экзальтированными восторгами вслух:
— О! Ух ты! А повернись-ка спиной… Обалдеть! Супер! Вау!
— Ну, видишь?! Значит, не зря сидела под чёртовым колпаком два часа! Смотри теперь, поаккуратней — не помни!
То, что они без сомнения помнут и в хлам растреплют столь чудесно выглядящую причёску буквально через минуту после того, как упадут на роскошную трехспальную кровать, Олег не сомневался, но поспешил с преувеличенной серьёзностью покивать:
— Конечно-конечно! Я буду очень аккуратен!
Что это сверкнуло в огромных, и формой и размером действительно напоминающих оленьи, глаза? Недовольство? Тем, что он настолько привык к ней, что и правда — уже не полностью теряет голову в её объятьях? И сможет и правда — подумать о сохранности её причёски?!
Или — сомнение в том, что он по достоинству оценил масштабы её подготовки к встрече? Он поспешил поправить ситуацию:
— Божественно! Нет, правда: восторг! Это где тебе сделали?
— На Никитских. — она снова обернулась кругом, чтоб он снова «насладился» со всех сторон, — Тебе правда нравится?
— Да! Без всяких сомнений: это — лучшее, что тебе сооружали до сих пор на твоей прелестной головке! — он заметил, что она реагирует не на сами слова, (он бы мог поспорить, что она даже не всегда и слушает то, что он говорит! Впрочем, этим качеством отличалась не только Марина…) а на интонацию: достаточно ли в ней подлинного восхищения. И уж тут фальшь его прелестница чуяла за две версты!
Так что он уж расстарался, чтоб голос звучал так, чтоб «поверили»… Шутки в сторону: даже скачал с интернета книгу Станиславского об актёрском мастерстве! И серьёзно проработал: некоторые места — и по два раза!
Но вот эффект похоже, достигнут: он заметил призывный изгиб стройного тела, и чуть наклонённую головку: язык жестов, движений, и мимика куда выразительней того, что его зазноба выражает с помощью слов. Или фраз. Иногда Олегу казалось, что только благодаря папе она и смогла окончить школу. А все её «отличные» оценки — сплошная липа!
На эту мысль наводило и то, что словарный запас Марины лишь чуть-чуть превосходил то, что имелось у небезызвестной Эллочки-людоедки. А круг интересующих тем — и того уже. Вот только…
Вот только не было у Эллочки таких глубоких, чувственных и влажно блестящих фиолетовых глазищ на поллица!
Да, если где и поработал чёртов Консум, так это здесь: на лице.
Никакие средства ревитализации, ботулинотерапии, или препараты объемной пластики не сравнятся по эффективности и длительности действия с проклятым Консумом.
И никогда ни один пластический хирург не смог бы, конечно, придать этому правильному овалу все черты, присущие только девчушке, девушке-подростку, богине, нимфе — тому, что так глубоко разит зрелого мужчину в самое сердце: ЮНОСТИ!!!
Очаровательного наива, неподдельного оптимизма, восторга, радости от предвкушения, и собственно — секса… Да и просто: детской непосредственности!
И пусть всё то, что вот прямо сейчас думает и испытывает эта «пастушка», выражается на лице так, словно она — не Женщина, хитрейшее и опытнейшее существо, научившееся безошибочно управлять более сильным, но и более
