их Стерко. На запястьях горели борозды свежих царапин, а на левом предплечье вспухли полукружьем следы зубов. Стерко невольно вздрогнул:
— Не может быть!
— Не может? — взвизгнул Шото. — Не может? Значит, это я сам себя покусал? И это тоже я сам, да?!..
Шото распахнул рубашку. На левом боку красовался кровоподтёк.
— Мне это надоело, Стерко! Я устал! Устал! — закричал Шото, размазывая по щекам слезы. — Я больше не могу! Тебя вечно нет, а я больше не могу с ним один!
Стерко глянул на часы. На встречу он уже опаздывал.
— Шото, я тебе обещаю, что я ухожу ненадолго и в последний раз, — быстро проговорил Стерко. — Потом я возьму отпуск на работе, и мы побудем вместе.
— Ты никогда не держишь слова! — отмахнулся Шото.
Стерко некогда было спорить. Он пожал плечами и пошёл к двери, стараясь не слушать, как Шото плачет, прижавшись к стенке.
— Хоть простись с ним, а то он почувствует, что тебя нет, и ему опять станет плохо, и начнётся… — проговорил Шото, когда Стерко уже взялся за ручку двери.
— Мне некогда, — раздражённо сказал Стерко.
Времени совсем не оставалось. А там Лэри.
Впрочем, Стерко уже все равно опоздал. Если он приедет на десять минут позже, Лэри будет вынужден с этим смириться. В конце концов, это Стерко ему понадобился, а не наоборот.
Синяки и укусы на теле Шото изумили Стерко. Он был удивлён и этими повреждениями, и своей слепотой.
Никогда раньше скандалы Зого не приводили к таким травмам. Что же случилось? Стерко смутно догадывался, в чем дело. Дети взрослели. И хотя Зого и оставался угрюмым волчонком, физиологически он становился зрелым хаварром. И его подавленное сознание не знало, что ему делать с новыми ощущениями, тревожащими и беспокойно болезненными…
Стерко решительно развернулся от двери и быстро прошёл в комнату Зого.
В большой светлой комнате не было ничего. Только толстый пушистый палас от стены до стены. Пол был забросан перемешанными фигурками от огромной мозаики puzzle. Зого сидел, скрестив перед собой поджатые ноги и оцепенело смотрел на маленький кусочек мозаики, выложенный перед ним. Кое-где что-то просматривалось, но в основном фрагменты были соединены кое-как, видимо больной выкладывал их совершенно машинально.
На звук шагов брата Зого даже не пошевелился. Стерко сел на пол рядом с ним и положил руку ему на плечо.
— С добрым утром… Ну, как успехи? О, уже кое-что сложил? Молодец. Старайся, у тебя все получится.
Братишка угрюмо взглянул на Стерко и процедил сквозь зубы:
— Трудно.
Стерко сжал плечо Зого и улыбнулся с готовностью:
— Конечно, трудно. Но это интересно и очень полезно…
Зого тоже улыбнулся, криво и неуверенно, и повёл рукой:
— Помоги мне.
Стерко растерялся. Заниматься ерундой у него не было ни времени, ни желания.
— Сам пробуй, не торопись, у тебя получится, — пробормотал Стерко.
Зого помрачнел. Он отвернулся от Стерко, нахмурив брови, долго смотрел в пол, потом взял ближайший к нему фрагмент мозаики и вставил его с краю, укрепив вниз картинкой.
— Не так, Зого! — спохватился Стерко, но Зого никак не отреагировал. Его взгляд стал угрожающе бессмысленным.
— Слушай, малыш… Шото на тебя жалуется. Довёл ты его, видно. Зачем ты его обижаешь? Он старается, помогает тебе… А ты его кусаешь, дерёшься. Нехорошо так вести себя с братом…
Зого снова повернулся к Стерко. Было видно, что он старается вникнуть в услышанное. Наконец, он немного виновато улыбнулся и склонил голову:
— Я не нарочно. Больно бывает… — он прижал ладонь к груди и доверчиво взглянул на Стерко. — Вот здесь больно…
Стерко вздохнул и покачал головой:
— Ты уж потерпи, малыш. Я знаю, что с тобой происходит. Надо потерпеть…
Темно-серые глаза взглянули на Стерко снова без всякого выражения.
Стерко замолчал, негодуя на самого себя. Ну что толку объясняться с несчастным больным ребёнком?
— Мне надо уйти ненадолго. Ты веди себя хорошо, ладно? Слушайся Шото, я прошу тебя… Ну, пока!
Стерко погладил его по голове, встал и пошёл к двери. За его спиной раздался резкий вскрик. Стерко обернулся. Размахивая руками, больной расшвыривал в разные стороны несчастную мозаику. Содрогнувшись, Стерко вышел в коридор.
— Ну что? — хмуро спросил Шото.
— Да ничего… — проронил Стерко, с шумом выдыхая воздух. — Всё то же самое.
— Иногда мне кажется, что он это всё нарочно.
— Перестань! — разъярился Стерко. — Что ты от меня хочешь? Чтобы мы избавились от Зого?
Шото молчал.
— Ты же знаешь, что его болезнь неизлечима! И у нас есть только два выхода, Шото. Или мы будем ухаживать за ним бережно и терпеливо, как прежде, или нам придётся его прикончить!
Шото вздрогнул, с ненавистью стрельнул глазами в сторону Стерко, поджал губы и, не говоря ни слова, повернулся к отцу спиной и пошёл в комнату Зого.
Стерко перевёл дух и бросился из дома. Всё мыслимое и немыслимое время вышло.
Стерко остановил машину на небольшой автостоянке. Летом в жаркие дни тут негде яблоку упасть, но сейчас осень была уже на носу. Пусто, безлюдно, промозгло. Одним словом, гадко. Гаже просто некуда. Точно так же, как на душе у Стерко.
Выбравшись из машины, Стерко постоял немного, разглядывая пляж. Дождливым утром это местечко способно было навеять тоску даже на патологического оптимиста, так что уж говорить о измученном хаварре, золотые денёчки для которого закончились давным-давно.
Вжав голову в плечи, Стерко взглянул на затянутое тяжёлыми тучами небо, ёжась, поднял воротник куртки, сунул руки в карманы и неторопливо пошёл к пляжу.
На скамье недалеко от воды сидел некто рыжеволосый в длинном темно-зелёном пальто. Стерко узнал бы, кто это, даже если бы не было этого ночного звонка. Узнал бы из сотни, из тысячи, из миллиона.
Стерко шёл по мокрому песку, поросшему редкими кустиками какой-то пожухлой травки. По мере того, как он приближался к скамье, сердце его билось все чаще и как-то всё больнее и больнее. Даже зашевелилось этакое малодушное желание повернуться и уйти прочь.
— Здравствуй, Лэри! — произнёс Стерко, останавливаясь за спиной у сидящего.
— Ты опоздал, — глухо сказал рыжеволосый. Как-то равнодушно сказал, и в то же время Стерко ощутил расплескавшуюся вокруг горечь.
Лэри обернулся и взглянул Стерко в лицо.
— Мы столько не виделись, а ты опоздал.
Стерко сжался.
— Садись рядом, я не кусаюсь, — равнодушно проговорил Лэри и, отвернувшись, снова стал смотреть на вздрагивающую под ветром водную поверхность.
Стерко присел. Как давно он не был так близко от Лэри. Шесть лет. Всю жизнь. Вечность.
— Ты плохо выглядишь, — заметил Лэри,
