— Похоже, постановления города ничего не значат для них, — говорит он, — потому что у них свет горит всю ночь.
— И никто этого до сих пор не заметил? — хмурюсь я.
— О, я уверен, что заметили. Но не сделали ничего, чтобы прекратить это. Может быть, потому что не хотят создавать проблему из-за такого пустяка… — Тобиас пожимает плечами, но эмоции на его лице волнуют меня. — Но это заставляет меня задуматься, что такое могут делать Эрудиты, что им необходим ночью свет? — Он поворачивается ко мне, облокотившись о стену. — Тебе следует знать обо мне две вещи. Прежде всего, я с глубоким подозрением отношусь ко всем людям, — произносит он вдруг. — Это моя природа — ждать от них самого худшего. И второе — я неожиданно очень хорош с компьютерами.
Я киваю. Он говорил, что его основная работа связана с компьютерами, но я все еще не могу представить его сидящим целый день перед экраном.
— Несколько недель назад, прежде чем началось обучение, я нашел безопасный допуск к файлам Бесстрашных. Очевидно, мы не так квалифицированы в обеспечении безопасности, как Эрудиты, — говорит Тобиас. — И обнаружил я нечто, похожее на военные планы. Скрытые команды, списки, карты… Или что-то вроде того. И все было отправлено Эрудитам.
— Война? — Я откидываю волосы с лица. Всю жизнь, слушая отца, ругающего Эрудитов, я опасалась их, а мой опыт, полученный в корпусе Бесстрашных, заставил меня настороженно относиться к власти и людям в целом, так что, я не удивлена, услышав, что фракции планируют войну.
А что Калеб говорил мне ранее? «Что-то значительное происходит, Беатрис». Я смотрю на Тобиаса.
— Война против Отречения?
Он берет меня за руки, сплетая наши пальцы, и соглашается:
— Против фракции, которая контролирует правительство. Да, ты права.
В животе все сжимается.
— Все эти статьи должны породить разногласия, связанные с Отречением, — объясняет Тобиас, сфокусировав взгляд на городе за железной дорогой. — Очевидно, теперь Эрудиты хотят ускорить процесс. Я не знаю, что с этим делать… или что вообще можно с этим поделать.
— Но почему Эрудиты тогда объединяются с Бесстрашными?
Внезапно что-то заставляет мои внутренности сжаться. У Эрудитов нет оружия, и они не знают, как драться… в отличие от Бесстрашных.
Широко-распахнутыми глазами я смотрю на Тобиаса.
— Они собираются использовать нас, — шепчу я.
— Мне интересно, как они планируют заставить нас сражаться?
Я говорила Калебу, что Эрудиты в курсе, как манипулировать людьми. Они могут дать нам ложную информацию или надавить на жадность… разные есть способы. Но Эрудиты также очень дотошны во всем, они не бросают все на волю случая. Они не оставили бы никому шанса что-то испортить, они должны были бы удостовериться, что все их слабые места укреплены. Но как?
Ветер разбрасывает мои волосы по лицу, ухудшая обзор, но мне не до этого.
— Не знаю, — шепчу я.
В Отречении я присутствовала на церемонии посвящения инициированных каждый год, кроме этого. Она проходит тихо. Инициированные, которые провели месяц на общественных работах, прежде чем стать полноправными членами фракции, сидят рядом на скамейке. Один из старейших членов фракции читает манифест Отречения, который содержит небольшой абзац о самоотверженности и опасности самолюбования. Потом все старые члены омывают ноги инициированных. И в конце они едят, передавая еду слева сидящему человеку.
Бесстрашные делают не так.
День инициации погружает корпус Бесстрашных в безумие и хаос. Люди повсюду, и большинство из них пьяны уже к полудню. Я прокладываю путь через них, чтобы достать тарелку с едой на обед и отнести ее обратно в общежитие. По пути я вижу, что кто-то упал, и, судя по крикам и по тому, как он держится за ногу, он что-то себе сломал.
В общежитии, по крайней мере, спокойно. Я рассматриваю свою тарелку с едой. Я схватила то, что выглядело аппетитно, и сейчас, разглядев все вблизи, я понимаю, что выбрала простую куриную грудку, горошек и кусок черного хлеба. Еда Отреченных.
Я вздыхаю. Отреченная — это то, кем я являюсь. Это то, кто я есть, когда не задумываюсь, что делаю. Это то, кто я есть, когда прохожу тест. Даже тогда, когда я храбрая, я Отреченная. Я не в той фракции?
Мысль о своей бывшей фракции заставляет меня дрожать. Я должна предупредить свою семью о войне, которую планируют Эрудиты, но не знаю как. Я найду способ, но не сегодня. Сегодня я должна сосредоточиться на том, что меня ждет. На одной единственной вещи.
Я ем, словно робот, переходя от грудки к горошку и хлебу, и обратно. Неважно, к какой фракции я действительно принадлежу. Через два часа я пройду пейзаж страха с другими инициированными, после этого мы станем Бесстрашными. Слишком поздно поворачивать назад.
Закончив, я утыкаюсь лицом в подушку. Я не планировала уснуть, но спустя некоторое время все же засыпаю, а просыпаюсь от того, что Кристина трясет меня за плечо.
— Пора идти, — говорит она. Выглядит она нездоровой.
Я тру глаза, чтобы прогнать остатки сна. Я уже в ботинках. Другие инициированные в общежитии завязывают шнурки или застегивают куртки, улыбаясь, как ни в чем не бывало. Я собираю волосы в пучок, застегиваю молнию на куртке до самого горла. Эти мучения скоро закончатся, но сможем ли мы забыть о моделировании? Сможем ли мы когда-нибудь спать спокойно, с воспоминаниями о наших страхах? Или мы избавимся от них сегодня раз и навсегда?
Мы идем по Яме и поднимаемся по тропинке, ведущей к стеклянному зданию. Я смотрю на стеклянный потолок. Я не вижу дневного света, потому что подошвы ботинок покрывают потолок сверху. На секунду мне кажется, что я слышу скрип стекла, но это всего лишь мое воображение. Я поднимаюсь наверх вместе с Кристиной, и толпа поглощает меня.
Я слишком низкая, чтобы что-то увидеть поверх голов, поэтому я слежу за спиной Уилла и иду за ним. От жара такого большого количества тел вокруг мне становится трудно дышать. Капли пота собираются на лбу. Пустое место в толпе открывает то, вокруг чего все стоят: ряд экранов на стене слева от меня.
Я слышу подбадривания и останавливаюсь, чтобы посмотреть на экраны. Тот, что слева, показывает девушку в черно-белой одежде в комнате пейзажа страха — Марлен. Я наблюдаю за ее движениями, за ее распахнутыми глазами, но не могу сказать, с каким препятствием она столкнулась. Слава Богу, никто здесь не увидит мои страхи — только мою реакцию на них.
Экран посередине показывает ее сердечный ритм. Он поднимается на секунду, потом опускается. Когда он достигает нормального ритма, экран загорается зеленым и Бесстрашные аплодируют. Экран справа показывает ее время.
