Ознакомительная версия.
Сразу за остановкой, на пятачке, со всех сторон украшенном бледно-голубыми цветами, названия которых она не знала, стоял небольшой магазинчик. Девушка зашла туда, вдохнув уютный запах свежей выпечки и ощущая приятное тепло. Сложила зонт, сунула его в ячейку перед электронной кассой, чтобы не залить водой кафельный пол.
Кроме нее, никого не было. Датчики, среагировав на посетителя, включили в колонках приятное щебетание птиц, сделали свет более ярким.
Хэл нажала несколько кнопок в ярко-красном автомате, подающем кофе. Получила латте в прозрачной чашке и, поставив на поднос, взяла с прилавка все еще горячую выпечку — плетенку, щедро посыпанную корицей, и пончик с черничным вареньем.
Отнесла это на столик возле окна, вернулась к кассе, приложив к датчику универсальный проездной Полиса.
— Спасибо, — сказал ей автомат приятным мужским голосом, списывая средства.
Латте был горячим и, завтракая, она смотрела через стекло, видя и остановку, и пустынное шоссе, маленький вокзал со смешной пряничной крышей и далекий океан, сейчас практически сливающийся с небом.
Она думала, что ей не хватает Мэтта.
Воспоминания о нем настигали внезапно. Приходили со вкусом теплой выпечки, рисуя картинку: темноватая, старая кухня, темный силуэт мужчины напротив окна. «Я — дэймос, Хэл…» Иногда ей хотелось причинить ему боль, физическую боль за все недомолвки, иронические взгляды и насмешки. За демонстрацию силы сновидящего, во много раз превосходящей ее силу. Иногда влекло неудержимо, озноб прокатывал по коже, как от горячей воды, в которой он лежал, приходя в себя после очередного погружения в сон. Но Мэтт держал дистанцию. Его преувеличенное дружелюбие, забота старшего товарища ставили между ними преграду прочнее Стены.
И тем интереснее казалось переломить ее.
Мелодичная трель мобильника вернула ее в реальность. Хэл покосилась на него, увидела, что пора уходить. Поставила поднос с грязной посудой в машину приема, вышла на улицу, слыша за спиной прощание автомата:
— Доброго вам дня.
Она сомневалась, что этот день можно назвать добрым, а уж тем более радостным. Было все так же холодно, накрапывал дождь, но зонт девушка открывать не стала и, идя к остановке, чувствовала, как намокают волосы.
Автобус, большой торпедообразный цилиндр бледно-голубого цвета, с тонированными панорамными стеклами, проходящими вдоль всего борта, показался из-за поворота и, рассекая дождь, начал останавливаться.
Зашипели пневматические подушки, когда он коснулся асфальта, шурша, открылась дверь рядом с водителем. Хэл пристроила зонт в держателях тамбура, вошла в салон. Здесь была старая система оплаты билетов, и ей это нравилось. Водитель, улыбчивый, уже давно не молодой человек в форменной одежде компании, вопросительно посмотрел на нее.
— До Стены, пожалуйста, — попросила девушка и спустя четверть минуты получила билет из бледно-голубой бумаги, точно такого же цвета, как и автобус.
Просторный салон был практически пуст. Лишь на передних местах сидели четыре человека в спецовках, направляющиеся на работу.
Она опустилась в самое дальнее кресло, бросив рюкзак и букет цветов на соседнее. Коснулась пальцем стекла, отключая информационную панель канала, провела по нему, чуть затемняя.
Автобус тронулся, начал набирать скорость, и пассажиров чуть вдавило в спинки. Девушка, глядя, как мелькают фонарные столбы вдоль дороги, убрала билет в нагрудный карман куртки. Она хранила их все. И помнила каждый из них… Все тринадцать.
Дорога приблизилась к океану, соскочила со скалистого берега на систему мостов, перекинутых через многочисленные глубокие заливы. Штормило, но с такой высоты волны казались совсем маленькими, едва видимыми. Она поежилась, вспоминая свой недавний сон. Там тоже были волны, а еще крылья. Черные крылья закрывали солнце, пытаясь подобраться к ней, найти ее в густом заброшенному саду. Хэл не знала, что это за птица и почему от нее надо прятаться, но чувствовала — не стоит попадаться ей на глаза. И заставила себя проснуться — так, как ее учил Мэтт.
Автобус выбрался на открытое плато, и девушка почувствовала, как сильный порыв ветра хватает его, несущегося на полной скорости, пытается сбросить с шоссе на острые камни. Пневмоподушка машины сопротивлялась, компенсировала силу стихии, прижимая корпус пониже к земле, добавляя ему большей устойчивости.
Это были лишь слабые отголоски того шторма, что порой бесновался за Стеной. Люди смогли его обуздать и использовали в своих целях. Вдоль дороги, насколько хватало глаз, высились бесконечные, ослепительно-белые ветрогенераторы.
Колоссальные трехлопастные винты, расположенные на высоте почти восемьдесят метров, вращались, вырабатывая энергию, которая шла на обеспечение этой части Полиса. Автобус, маленькая букашка в лесу, созданном человеческим гением, то и дело попадая в тень ветряков, петлял по шоссе.
Хэл вспомнила, как два года назад, задержавшись, она возвращалась ночным рейсом, и сигнальные огни на лопастях огромных винтов сливались в размытые обручи рубинового, изумрудного и кобальтового цвета. Это было прекрасное и необычное зрелище, и она хранила его в памяти точно так же, как корешки бледно-голубых билетов в своей тетради.
Через полчаса дорога вновь спустилась к океану, оставив ветер далеко позади. Автобус сделал еще одну остановку, выпуская работников гидропонных ферм, которые, словно грибные шляпки, возвышались над берегом, сверкая стеклом и хромом, даже несмотря на хмурую погоду.
За всю дорогу солнце показалось лишь раз, блеснув на поверхности воды и крыше бесконечно длинной приливной электростанции, питавшей энергией фермы.
Снова полил дождь, да такой, что водителю пришлось сбросить скорость, и последний отрезок пути, минуя пустые остановки, где его никто не ждал, автобус проехал, опоздав в расписании почти на десять минут.
Здесь ветра не было, и, раскрыв зонт, Хэл направилась по дорожке в сторону большого прибрежного парка, слушая, как стучат капли. Ее взгляд был прикован к Стене, находящейся всего в километре от остановки.
Над белыми зданиями обслуживающего комплекса возвышалась тонкая, бледная стела формирующего периметра. Вверх она уходила почти на восемьсот метров, но, несмотря на величину и размеры, казалась воздушной и нереальной, точно мираж. Ее грани мягко сияли кобальтовым.
Вот и вся зримая часть Стены — следующий опорный сектор располагался отсюда в пяти сотнях километров. Между ними — лишь едва видимое дрожание воздуха, единственное подтверждение существования силового барьера, защищающего Полис.
Ознакомительная версия.
